Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— Да, конечно. Чистое золото с небольшой примесью других металлов. Отменная отливка и форма, потом немного обработана стамеской и моделирована в холодном виде, а позднее отполирована. Сколько труда! Не всегда творцы были столь же тщательны в исполнении своих замыслов. Но эта статуэтка украшала, пожалуй, часовню владыки, а может быть, и храм, которому владыка принес ее в благодарность. Впрочем, я-то знаю, откуда она… — он опять засмеялся. — Я посчитал правильным поставить эту фигурку здесь, чтобы она следила за тем, как я работаю. Более всего меня сейчас интересует борьба со временем. Судьба подарила мне его много, очень много. Но мне нужно еще немного. Есть несколько работ, которые я хотел бы закончить. Никто, кроме меня, во всем этом якобы интересующимся искусством мире не разбирается во многих вопросах… Вот, к примеру, этот профессор, как его там… а, Снайдер! Боже мой, сколько теории, сколько обобщений и как мало знаний о том, что именно делали те мастера, как делали и почему делали именно такие скульптуры, статуи и барельефы и компоновали их так, а не иначе! Зачем накапливать знания, если тебе важна только систематика предметов, а не размышления об их создателях, если не понимаешь и не знаешь народ, в воображении которого возникли эти боги, если не желаешь понять, какими глазами эти люди смотрели на них. На одну и ту же вещь смотрят всего лишь два человека и видят ее абсолютно идентично. Но при этом совершенно по-разному. Портной, глядя на коронационную мантию монарха, видит только нитки и швы, скорняк замечает исключительно горностаев, а наследник трона не видит ничего, ибо думает только о том, что когда-нибудь эта мантия окутает его плечи. Все видят нечто иное, а тем временем это одна и та же мантия. Но Коули смотрит на статуэтку и думает о металле, из которого она сделана, потому что ее блеск говорит ему только об этом. Джоветт, скульптор по профессии, отмечает ее форму, юная Мерил Перри ищет атрибуты божественности в изображениях зверей и культовые черты в зависимости от соотношения членов. И лишь Чанда и я видим богов! Но для Чанды естественно видеть их, следовательно, он не совершенствует свое познание. Я же стараюсь собрать о них все. Вы меня понимаете, мистер Алекс, не так ли? Все! Нельзя быть по отдельности историком, историком искусства, скульптором, духовником, верующим, археологом. Настоящий ученый обязан сочетать в себе все их качества, иначе ему не дано честно и систематически описать культуру народа, который его интересует. Вникнуть! Вчувствоваться! Постичь! Правда, Каролинка? Я тебе с детства внушал эту мысль. Быть творцом, потребителем и критиком одновременно!

— Я никогда не забываю об этом, дедушка Джон…

Она свернула его запачканную рубашку.

— Что с ней делать?

— Спрячь куда-нибудь… — генерал оглянулся по сторонам. — О, в эту вот сумку. А потом выкинь подальше, чтобы Чанда не заметил. Он заботится обо мне так, будто мне пять лет, а не почти в двадцать раз больше. О чем я говорил? А впрочем, хватит. Значит, она нравится вам, — он протянул руку и неожиданно легко поднес фигурку к самым глазам. — Чудо, как хороша! Идемте! Мой желудок говорит мне, что уже время ленча! Ты подашь мне руку, Каролинка? Обычно Чанда провожает меня сюда и отводит в дом. Я уже подумывал о кресле на колесиках, чтобы обрести самостоятельность. Но это была бы капитуляция, не так ли? Полная капитуляция!

— Дедушка, тебе далеко до кресла на колесиках! — убежденно воскликнула Каролина. — Идемте!

Генерал взял их под руки и они медленно двинулись по гребню скалистого отрога к парку. Джо оглянулся.

— Господин генерал, вы так спокойно оставляете эту золотую фигурку в павильоне, даже не заперев двери?

— А кто ее украдет? Чужой сюда не проникнет, а кроме того, павильон виден из дома… — смотрите… — кивком головы он указал на верхний этаж Мандалай-хауз, возвышающийся над деревьями. — К тому же павильон стоит на вертикальной скале, а под ним только море. Никто сюда не заберется, даже случайно. Если плыть со стороны открытого моря, то единственное, что можно — это разбиться. Есть только одна тропинка, идущая от дома. Впрочем, никто и никогда не вторгнется в мое поместье. И уж если я должен чего-то опасаться, то скорее пятой колонны, хи-хи-хи, то есть внутреннего врага. Ибо только он может знать, что тут у меня ценное, а что нет. Обычному бандиту и в голову не придет, что так беспечно оставленная на столе статуэтка может быть из чистого золота. Он решит, что это какая-то позолоченная дрянь, и пальцем ее не коснется.

Было видно, что генерал находится в отличном настроении. Они подходили уже к первым деревьям, и шум волн почти стал неслышным, когда на дорожке показался Чанда.

Приблизившись и склонив голову перед генералом, он сказал:

— Ленч готовы подать, и поэтому я позволил себе выйти навстречу господам, чтобы узнать, какие распоряжения отдать кухарке?