Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— Если дедушка Джон совершил самоубийство, то, то… даже ты не мог ему помешать. Никто не может помешать, если человек хочет лишить себя жизни…

— А если не было самоубийства? — Алекс прикрыл глаза и мгновенно открыл их. — И я все время был поблизости! Подумай только, я был в десяти шагах и не помешал этому!

— Но ты говорил, что дедушка сам писал те письма в Скотланд-Ярд. Как же ты мог допустить мысль о том, что ему грозит опасность? Этого никто не мог знать… Ведь убийца сначала убивает, и только потом люди узнают… Если… если ты не знал, что кто-то хочет его убить, то как мог помешать? Я понимаю это, Джо. Того, что случилось, не изменить. Ты не должен упрекать себя в том, что не предусмотрел что-то, о чем не имел понятия. Впрочем, какое все это имеет значение? Он мертв, а я… я тебя люблю, — добавила она тихо. — Это не тайна, Джо. Мистер Паркер давно об этом знает, не так ли? Значит, я не говорю ничего нового. Но даже если бы ты был для меня чужим человеком, у меня все равно не было бы обиды на тебя, — она замялась на мгновение. — Это… это Коули его шантажировал?

— Все говорит в пользу такого предположения, — буркнул Паркер. — Я могу пообещать вам только одно, мисс Бекон, когда эта птичка попадет мне в руки… — Он не закончил фразу. — Я пойду…

— И я тоже, — Алекс встал. — Остается одно: восстановить истину. Если позволишь, я загляну к тебе позже, Каролинка…

— Обязательно приди, — тихо ответила она. — Мне так тяжело. Пока он был жив, я даже не подозревала, насколько он мне близок. Неужели человек должен умереть, чтобы мы могли понять, что он для нас действительно значил?

— Боюсь, что да, — Джо кивнул головой. — Все мы раньше или позже через это проходим.

Он нежно коснулся ее руки и быстро вышел вслед за Паркером, который уже ждал его в коридоре.

— Скверная история! — пробормотал заместитель начальника уголовного отдела. — Скверная, Джо! Кто у нас еще остался?

— Чанда, Джоветт и прислуга.

— Прислуга — это неважно. Где комната Чанды? — спросил он у дежурившего в коридоре полицейского и, не задерживаясь, пошел в направлении, указанном большим, не очень чистым пальцем своего подчиненного.

Паркер тихо постучал, не дождавшись ответа, нажал на дверную ручку и заглянул в комнату. В ноздри ударил странный, одуряющий запах.

Чанда стоял спиной к двери, согнувшись в низком поклоне. Напротив него перед небольшой золотистой статуей сидящего Будды горели четыре узкие желтые свечи. Между свечами стояла плоская мисочка, из которой поднимались в воздух струйки голубого дыма, медленно распространяясь по всей комнате. Паркер хотел отступить назад, но Чанда, услышав скрип двери, повернул голову и выпрямился.

— Прошу. Я ожидал вас.

После короткого колебания Паркер вошел, Джо последовал за ним и закрыл двери. Внутри запах ладана был еще более одуряющим.

— Мы не хотели помешать вам в исполнении религиозного обряда, — формально начал комиссар, — но обстоятельства вынуждают нас к этому. Может быть, вы предпочтете переговорить с нами потом, скажем, через полчаса?

Чанда отрицательно покачал головой.

— Этот религиозный обряд будет продолжаться очень долго, — спокойно сказал он. — Но не мешает ли вам запах ладана? Для белых людей…

— Нет, нет. — Паркер энергично покачал головой. — Вот только хорошо бы чуть приоткрыть окно.

Не ожидая ответа старого бирманца, он подошел к окну, отворил его и остался там, опираясь спиной на фрамугу.

— Моя фамилия Паркер и…

— Я знаю, мистер. Вы были здесь неделю назад и беседовали с генералом Сомервиллем… Мне известно содержание разговора, так как мой господин всегда оказывал мне доверие.

— Если бы он и нам доверял, не произошло бы и трагедии, надо полагать, — проворчал Паркер.

— Вы считаете, господин комиссар, что человек может изменить Судьбу? Прошу извинить меня, но по глупости своего сердца я не могу согласиться с вами. Еще вчера и даже сегодня утром я думал, а вдруг это возможно? Я пошел к мистеру Алексу и рассказал ему все, что знаю об этом деле. Я хотел уберечь своего господина от того несчастья, которое ему грозило. Но судьба решила по-другому. Смерть, которая не должна была прийти, пришла по другой улице, одетая в другие одежды, и мой господин умер. Когда-то мы рождаемся в день, предопределенный для нас, и умираем в день, которому суждено быть нашим последним днем. Все мы смертны.

— Не спорю, — сказал Паркер, — но как раз моя обязанность и состоит в том, чтобы возможно больший процент граждан этой страны умирал естественной смертью, без помощи других людей, изменяющих Судьбу, о которой вы говорите.

— Эти люди всего лишь орудия, — тихо ответил Чанда. — Но я понимаю вас. Я тоже верю в справедливость и в наказание негодяя.

— Очень рад. Если вы хотите покарать негодяя, который или убил генерала, или шантажировал его, либо приняв имя Пламкетта, либо заодно с ним, то скажите, не встречался ли вам сегодня после завтрака инженер Коули, у нас немало оснований подозревать, что именно он изменил Судьбу в данном печальном случае?

— Мистера Коули? — лицо старого бирманца не выразило удивления, но он непроизвольно посмотрел на Алекса.