Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

— В павильон он пришел где-то в 8.10, значит, мог заснуть в 8.55, правильно? Однако я видел, как он пошевелил руками… — Алекс наморщил лоб. — Это было в 8.50… Я не мог ошибиться, хотя видел его с расстояния. Он поднял руку и положил ее на стол. Мы были вдвоем, и оба отметили это движение.

— Но он ничего не сказал, правда? — спросил доктор О’Флаэрти. — В состоянии помрачения, которое предшествует наступлению такого рода сна, человек может делать определенные жесты. Они вызываются отсутствием в его мозгу границы между сном и явью. Естественно, спустя некоторое время такие движения прекращаются. Если бы в этот момент вы подошли к нему и быстро оказали помощь, существовал бы какой-то шанс удержать его в жизни, хотя в таком возрасте любое серьезное отравление организма наркотиками приводит, как правило, к смерти. Во всяком случае, я так считаю.

— Если бы я подошел к нему, — эхом повторил Алекс. — Но генерал Сомервилль не терпел, когда ему мешали. И к тому же, господин доктор, моя задача здесь состояла именно в том, чтобы сегодня утром я не беспокоил его своим видом…

Доктор О’Флаэрти прокашлялся.

— Безусловно, безусловно, — равнодушно согласился он. — Я оставляю вам, господа, протокол вскрытия генерала Сомервилля, подписанный мною и доктором Слаймсом, который мне ассистировал. Если у вас возникнут какие-либо вопросы, в телефонной книге вы найдете номер моего телефона. Можно звонить даже глубокой ночью. Я привык к телефонным звонкам в любое время суток.

— Господин доктор, — быстро спросил Алекс, — если я правильно понял, в желудке умершего сахар не был обнаружен?

— Нет. Я обратил на это внимание. По всей видимости, генерал не добавлял сахар ни в чай, ни в кофе. Во всяком случае, сегодня, иначе я обнаружил бы его следы.

— Большое спасибо, — Алекс положил протокол на стол.

Доктор поднялся и протянул руку за своим великолепным котелком.

— Еще минуточку, пожалуйста, господин доктор, — Джо обошел стол. — Вы сказали, что в момент смерти генерал был в глубоком обморочном состоянии. Что позволяет сделать вам такие выводы?

— Умный вопрос. По моему мнению, он находился в состоянии глубокого усыпления, почти агонии, так как работа сердца почти замирала и мозг не принимал сигналы от нервов, это легко установить по выражению черт лица и общему положению тела. Он был застрелен из оружия, калибр которого почти в два раза превышает тот, каким пользуется полиция. Пуля из кольта 45 калибра с тупым концом разрывает ткань и вызывает внутренние повреждения, хотя благодаря своей форме обладает меньшей пробивной силой, чем мелкокалиберные пули. Эта застряла в кости… Но я не об этом хочу сказать. Такое страшное ранение вызывает мгновенные реакции, которые внешне проявились бы как реакция всего тела в последнюю секунду жизни. Ничего подобного не наступило. Пуля ударила, но сигналы поступили в замирающий мозг и ничего не вызвали. Даже его лицо осталось лицом спокойно уснувшего человека… Пальцы… Ступни… Да! Он спал, прошу верить мне! И это прекрасно, скажу вам откровенно, что он умер, не сознавая, что умирает, и это то, что каждый из нас должен пожелать себе в последний час жизни. До свиданья, господа! Мне было очень приятно…

Поклонившись им, доктор вышел. Они сидели в молчании, всматриваясь в два печатных листка, на которых мелким, решительным почерком доктор О’Флаэрти написал приговор человеку, которого они еще не установили и в душе опасались, что никогда не обнаружат.

Только когда затих шум мотора «Мини-Морриса», Паркер оторвал голову от перевернувшего все протокола.

— Одно верно, — сказал он. — Как и в любом следствии — чем больше фактов, тем лучше! Значит, кофе отравлен снотворным! Идет! Займемся этим кофе, Джо! Генерал умер между девятью часами и десятью! Сужается поле деятельности!.. И кто-то позже налил другой кофе в чашку и термос, предварительно вымыв их. Там ведь есть раковина! Но когда он все это проделал, Джо? Ведь вас там столько было! Хиггс на скале, Чанда с биноклем в окне! Ты — в парке! И никто из вас ничего не заметил! Как это возможно?

— Не знаю, — тихо ответил Алекс. Он сидел, сжав виски пальцами и не шевелился. — Не это самое важное.

— Не это самое важное? — Паркер потряс его за плечо. — Проснись, парень! Ты несешь чушь! Приезжает врач, переворачивает мир вверх ногами, даже не понимая, что он нам говорит! А ты заявляешь, что это не самое важное!

Джо поднял на него усталые глаза.

— Я начинаю понимать, Бен… Более того, думаю, что я знаю, кто убил генерала Сомервилля. Но у меня нет никаких доказательств. Все доказательства свидетельствуют, что убийца невиновен!

— Что-о-о? — простонал Паркер. Он потряс головой и тихо сказал: — А может быть, мне все только снится? Как этому несчастному… Но скорее это ты сошел с ума, Джо, — он подошел к Алексу. — Ты действительно начинаешь что-то понимать?

— Да.

— Скажи, что ты думаешь, даже если это кажется тебе бессмыслицей.