Убийца яутжа (СИ)

Джоэль унесла ребенка к столу, усадила ее на сколоченный Лок’На стульчик. Лок’На ненавидел что-то мастерить и не понимал, зачем нужен стульчик и почему нельзя покормить ребенка, скажем, усадив на кухонный же стол или на кровать. Но Джоэль оказалась строптивой подругой: ей нужен был этот чертов стул — и все! Лок’На от ее выходок порой лез на стену и уходил жить лагерем в лес, но далеко — никогда. Кругом много всякого дерьма теперь ходить, ксеноморфического характера, да и яуты могут наведаться. Лучше, чтобы мужчина всегда был рядом.

Мы жили возле уманского города, Хиллтопа, с населением в тридцать тысяч человек. Достаточно большая община, в которую нас с Джоэль категорически не принимали, видя наши метки на лицах. У меня — тонкий серп под левым глазом. У Джоэль — знак постатуснее, руна «хи-ш» над бровью, которая означала, что она — женщина Охотника Крови.

Лок’На пока тоже жил уединенно от своих, говоря, что — вернется Киан’дэ, и он сразу от нас сбежит куда-нибудь подальше, лишь бы не находиться больше в дурдоме из трех уманских девок, двух больших и одной мелкой. Он ворчал, ворчал и ворчал, но Луна звала его папой, и я точно знала, что Лок’На никуда от Джоэль и малышки не уйдет.

Пытались они в том году, в положенное время зачать своего ребенка, но Джоэль с первого раза плод не приняла. На раннем сроке случился выкидыш, и она тогда даже обрадовалась, что на руках у нее оказалась маленькая Луна…

После того, как Киан’дэ стремительно улетел и снова меня покинул, теперь — на неопределенный срок — я немного замкнулась. Но за ребенком-то требовался постоянный уход. И, надо сказать, Джоэль сразу прониклась к Луне, так что наша кроха выросла у нее на руках. У нее — и у неспящего по ночам Лок’На, на теплой груди которого Луна и засыпала. После хищник перекладывал ее в кроватку, сколоченную им же и не без ворчания (ставшего обычным фоном для нас), но делал он это крайне нежно — подкладывая одеялко под спину Луны и что-то пофыркивая на своем языке.

Смотреть на Джоэль и Лок’На было приятно, но лично у меня сил не было — особенно сперва. Я все больше находилась одна, сидела на берегу, отдыхала на песке и смотрела на океан. Время шло, и мало-помалу меня отпускало, так что я уже вполне могла реагировать на то, как Лок’На обнимает и урчит с Джоэль, возится с малышкой или проявляет по отношению к подруге иную ласку.

Днем мне было чем занять мысли, но едва наступали сумерки и — того хуже — ночь, как в голову лезло всякое. Конечно, это были воспоминания, от которых я вжималась в подушку и тихо плакала, вспоминая, как было хорошо, когда Киан’дэ был рядом, и как стало плохо, когда его рядом не оказалось.

Хотя — почему плохо? Впервые за два года я жила очень спокойно…

Я тосковала по нему и сперва в каждом хищнике пыталась его разглядеть, но проблема была в том, что Киан’дэ не был, как нарочно, ни на кого похож. И я перестала всматриваться, понимая, что он может не вернуться.

Лок’На предупредил меня.

— Бес-сал’лир, — пояснил он мне в тот же вечер, — это личный телохранитель лидера клана. Он неотступно следует за своим лидером и является его персональным воином, которым он может распорядиться, как хочет. По закону, если лидер погибает, бес-сал’лира погребают вместе с ним.

Это знание меня не утешило, но Лок’На был такому статусу удивлен, пояснив, что Киан’дэ стал одним из очень немногих изгоев и тем более — убийц, принявших пост бес-сал’лира.

Прошел год, и я от нечего делать разбила сад, небольшой, конечно, но наш собственный. У Луны теперь раз в год гарантировано была клубника, кустик смородины, три или четыре кустика помидорки и зелень.

Во второй год Джоэль снова попыталась зачать, и снова без толку. Загрустив, она начала было хандрить, но Лок’На быстро выбил из нее эту дурь, рыкнув:

— Тебе дочери мало?! Женщина… Воспитывай!

Но я-то знала, что ночью, уложив Луну, он всеми способами утешает и успокаивает свою уманку, лаская ее и занимаясь с ней любовью, чтобы она забыла о неудаче и продолжила жить дальше.

После таких утешающих ночей я клялась поселиться отдельно.

Однако в Хиллтопе нас никто с распростертыми объятиями не ждал, заявив, что «яутским шлюхам здесь не рады». Понять их, конечно, было можно, однако нам все равно приходилось ездить в Хиллтоп раз в месяц — или чаще, за сахаром и солью, за одеждой для быстро растущей Луны, за лекарствами. Проблем в средствах у нас не было, но все в городе знали, кто мы, и нас сторонились.

Встряхнувшись от воспоминаний, я заметила, что небо снаружи хмурится — скоро может дождь пойти, а у меня белье на веревке сохнет, в том числе — детское. Ругнувшись, я предупредила Джоэль, что выйду во двор — подруга уже «приземляла звездолетик», роль которого играла ложка с супом, в ротик послушной Луны.

Снаружи сильно пахло озоном, и небо грозилось пролиться дождем. Я взяла в руки небольшой металлический таз и быстренько сорвала в него белье. Вдали темнел лес, ветер шевелил траву небольшого поля с разноперыми колосьями, которое нужно было еще преодолеть, чтобы добраться до вековых сосен.