Убийца избранных: Конрад (СИ)

Она надавила ей на позвоночник. Раздался щелчок, девочка ойкнула и сморщилась от боли.

Заговорщица сдвинула брови, взяла со стола бокал крепкого вина, пригубила.

— Конрад, ты, случаем, не костоправ? Этой девчонке надо вправить кости.

— Не надо, госпожа. — запаниковала женщина. — моя дочь…

— Замолчи. Это будет ей только на пользу.

Конрад наблюдал за ходом обучения. От этих несчастных нужно только продержаться неделю или две. Ровно столько, чтобы караван с ними уже было поздно возвращать. Хала могла бы собрать свой, посадить туда девчонок, их бы проводил Торгаш, но сколько бы вопросов появилось, когда Каганский лизоблюд вдруг доверяет самых дорогих людей одной из главный сук двора. Сомнения не нужны, поэтому кому-то придется очень постараться.

— Продолжайте заниматься. Если через две недели вы не станете готовы предстать при дворе, то я с вас семь шкур спущу. По каждому восходу солнца.

Женщина и дочь съежились, даже не смотря на старания держать осанку прямо.

Хала подошла к Конраду в упор.

— Неплохая замена. Как считаешь? Проблемы с кожей, но все исправляется косметикой и одеждой. Жду не дождусь увидеть рожу торгаша, который самолично будет сажать их на караван и обнимать на прощание.

— Когда их раскроют, то оставят в пустыне?

Хала пожала плечами.

— Или возьмут в жены. Или изнасилуют и подвесят в оазисе над ручьем. Какая разница, Конрад? Ты хотел кем-то жертвовать, чтобы добиться цели — вот тебе жертвы. Идеальные. Такие, как нам нужны. О них даже не вспомним, но сами они отлично нам помогут.

— Всё-таки подумай о них перед сном. Какая-то им благодарность полагается.

— Перед чем-чем? — Хала невесело улыбнулась. — Мой напоминает оооочень долгий зевок или моргание. Мне даже кажется, что я становлюсь невыносимой. Ты так не думаешь?

Конрад так и думал. Более того, он был уверен, что она становится все более кровожадной и жестокой. А что хуже всего — менее предсказуемой. Её настроение могло за один разговор смениться множество раз. Порой она могла смотреть в голую стену и чему-то улыбаться.

— Спроси у Унгала. А мне пока что еще нужно твоё расположение.

— Складывается ощущение…

— Что я нашел другого помощника? — Конрад покачал головой. — Кроме тебя и твоих людей мне никто не поможет. Кажется, я уже говорил об этом.

Хала смотрела не своих пленниц, которые изо всех сил старались делать то, что им говорят. Они дрожали, на их глазах появились слезы, но хуже всего, что они даже не понимали, насколько горька их судьба.

— Даже Каган?

— Он тем более.

Хала помолчала и, кажется, улыбнулась.

— Не подумай, что я тебя подозреваю в чем-то.

— Просто ты подозреваешь всех. — добавил Конрад.

Она улыбнулась.

— Приятно, когда тебя понимают.

— Но не когда вокруг тебя никто никому не доверяет.

— А нам надо с этим что-то делать?

— Пока не достигнем ближайшей цели, нет.

Она хлопнула в ладоши.

— Прекрасно. Тогда никаких лишних забот и дел. Ты снова сутулишься, девочка. Держи спину так, будто ты владеешь этим миром, в смысле, его деньгами. — Хала снова пошла к подставным к» уклам».

А Конрад смотрел на всех троих и не знал, кому больше сочувствовать.

Конрад привык к различным гостям на стройке. Одни возмущались большой высотой здания, другие приходили спрашивать, что здесь будет, третьи просто пытались что-то украсть даже днем. А были еще и те, кто заходил по делам: Хала, Ламуш, возможные заказчики, которые больше воровали время у себя и у Конрада, чем пытались что-то обсудить.

Но одним вечером Конраду даже показалось, что он бредит. Или, что его раскусили и теперь убьют.

На улице раздался грохот копыт и колес. Не успел он выйти, как увидел толпу гвардейцев что шли на него. Лишь огромным усилием он удержался и не выхватил нож, не побежал.

Капитан гвардейцев осмотрел Конрада с ног до головы.

— Ты здесь архитектор?

— Я замещаю его.

— Говори рабочим уходить. Каган собирается посмотреть на свою задумку.

Конрад посмотрел на небо. Солнце едва перевалило за полдень. Как и всегда со слугами высоких лиц, с ними было спорить гораздо сложнее, чем с их хозяевами.

Потому Конрад выполнил приказ

Рабочие уходили, но останавливались у противоположной стороны улицы, откуда виден вход и сам храм.

Гвардейцы оттеснили всех людей и не давали ни пройти, ни проехать. Некоторые возницы возмущались, увидев толпу, но затем понимали кто это, и спешили уехать.

Через полчаса прибыл Каган, но не один. Рядом шел Ламуш, а позади молодая женщина со взглядом полного восхищения и удивления.

«Сестра, любовница?» — подумал Конрад, понимая, что учитывая возраст избранного, ему следовало быть с матерью. Но ощущение подсказывало, что ребенок далеко.

— О, мой неудавшийся лекарь и более способный архитектор. — Сказал Каган. — я пришел показать храм своей молодой жене.

«Значит, жена. Может, у него их несколько?»

Каган продолжал говорить больше для себя, чем для тех, кто собрался.

— Она с самого его основания не давала мне покоя, и если бы не мои дела, заставила бы поселиться в одном из местных сараев. Как я рад, что ей приходилось заниматься сыном.