Убийца нужен…

— Простите, я, кажется, коснулся чувствительных струн адвокатской души, — насмешливо сказал Филипп. Они стояли рядом и в сравнении с красавцем атлетом, одетым во все белое, самоуверенным и молодым, Шардэн казался очень зрелым и умудренным жизнью.

— Адвокатская душа здесь ни при чем, — серьезно проговорил Шардэн. — Я случайно знаю этих людей, которых теперь начнут обливать грязью и «пришивать к делу». Надо замаскировать убитого мерзавца и обвинить подлинных патриотов, которые сами стали жертвами этого мерзавца, этой зловещей личности…

Шардэн все больше воодушевлялся, вспоминая о разговоре с Дювернуа. В словах Филиппа ему послышались новые угрозы.

— Шардэн, — перебил его Кадус, — Филипп еще не сказал нам, что он ответил Рагессу.

— Я просто спросил его… — Филипп повернулся к Шардэну, конец фразы он произнес подчеркнуто внятно, — я спросил, зачем он звонит мне. Чтобы сообщить о прекращении дела в связи со смертью обвиняемого? Правосудие разыскивало убийцу Джо Картье, моего шофера, и Гаво, моего бухгалтера. А их обоих, как первого, так и второго, убил Лавердон. Вот и все.

— А куда вы денете девушку? — загремел Шардэн. — Ей двадцать лет, ее отец был начальником полиции при Петэне. На него было организовано покушение, и он умер от ран. Брат девушки вернулся из Индокитая искалеченным. Вам кажется, что этого мало?

— Как ее зовут? — с внезапной тревогой спросил Филипп.

— Где-то у меня было записано. — Шардэн проверил карманы своих шортов и просторной клетчатой рубашки, которую он носил навыпуск. — Хотя подождите. Кажется, ее фамилия Рувэйр. Правильно, ее зовут Лиз Рувэйр.

— Вам нечего расстраиваться, дорогой Шардэн, — назидательно сказал Кадус. — Дело все равно будет прекращено.

— Вы хотите сказать, что полиция попросту избавилась от чересчур ревностного помощника? — съязвил адвокат.

— Ничего подобного я не хотел сказать. Преступление, о котором говорил сейчас Филипп, само по себе достаточно нашумело, и если еще делать событие из смерти Лавердона…

— Позвольте, дорогой тесть, — живо сказал Филипп. — Мне кажется, я могу разом рассеять все опасения Шардэна. Ведь Рагесс никоим образом не захочет погубить эту девушку. Она — дочь его старого приятеля Рувэйра, бывшего начальника полиции в Труа. Сейчас я позвоню своему секретарю и поручу ему освежить память Рагесса.

Филипп не без опаски ожидал результатов своего вмешательства: погорячившись, он нарушил молчание тестя, а это было еще большей дерзостью, чем перебить его речь.

Однако Кадус нисколько не рассердился. Напротив, он просветлел и зашевелил короткими жирными пальчиками. По всей видимости, он был очень доволен.

— Таков наш мир, дорогой Шардэн. Наш мир, а не тот, о котором мечтаете вы. И если в этом мире, — заворчал старик, — вы обладаете определенной силой, то власть пока еще в наших руках. Вы можете разрушить этот хлев, но ничего не добьетесь, копаясь в его грязи. Сейчас вы довольны, что наши точки зрения совпали. Что ж, интересы Филиппа и некоторые моменты его прошлого сработали в пользу невиновной девушки… Но хватит философствовать, друзья мои. Я вижу отсюда, что наш затянувшийся разговор раздражает Кристиану. Если вода кажется вам чересчур холодной, оставайтесь на берегу. Я, во всяком случае, должен поплавать свои четверть часа…

* * *

После большой дозы снотворного Мирейль окутал клейкий, сладковатый туман. Где-то очень далеко отчаянно заливался звонок. Она с трудом перевела дух, попыталась подняться и снова упала на подушки. Отчаянным усилием Мирейль вырвалась из сна, сознание безжалостно и грубо вернулось к ней. Даниеля не было с ней потому, что он умер. Телефон с невозмутимой яростью упрямой машины не переставал звонить, Мирейль сняла трубку.

— В холле ждет мсье Лэнгар. Он спрашивает мсье Лавердона.

Мирейль испустила звериный вопль. Дежурный дал отбой. Мирейль хотелось свернуться в клубок, ей казалось, что так ей будет легче. Она была старой женщиной, потерявшей все на свете. Когда Франсис встал из-за стола во время «стрип-тиза», она решила, что сражение выиграно. Даниель уедет с ней в ее старый дом в Труа. С Лиз она порвет. Конечно, при дележе наследства Рувэйра не обойдется без процесса, но Лиз будет нуждаться и станет сговорчивее… А теперь Даниель умер, они убили его.

В дверь постучали. Она крикнула: «Войдите!» — совершенно забыв, что ночью, вернувшись из больницы, заперла дверь на все замки. Она с трудом поднялась, чувствуя, как каждый шаг болезненно отдавался в мозгу. Мозг словно ударялся о лоб. Она отперла дверь и столкнулась с чистеньким, аккуратным господином неопределенного возраста, которого она уже где-то видела. У нее подкосились ноги.

— Господин комиссар?

Кажется, ночью этот господин уговаривал ее не подавать жалобы. Зачем он это делал? Может быть, заботился о ее спокойствии и хотел выгородить ее пасынка?

К ее удивлению, господин сказал:

— Не волнуйтесь, мадам Рувэйр, я не комиссар, и вы это прекрасно знаете. Мы разыщем Даниеля, можете не сомневаться. — Он добавил, как будто встревоженно: — Надеюсь, вы не впутали в эту историю полицию?