Убийца-садовник? (СИ)

Я с раздражением развернула упаковку и… ахнула. Внутри оказалась длинная, теплая накидка с капюшоном. Мягкие бархатно-черные складки пушистого меха растеклись по кровати. Я осторожно погладила их ладонью, набросила манто на плечи. Невероятные ощущения. Мех обнимал меня нежнее любовника (насчет любовника я, конечно, теоретически предполагаю), шуршал на ухо что-то ободряющее. Мне было удивительно хорошо и одновременно ужасно грустно. Вот он, типичный подарок столичного аристократа – прекрасный, дорогущий и… бестолковый. Не спорю, Рэндон - широкой души человек, но он совершенно не способен взглянуть на жизнь с чужой точки зрения. Куда я такую красоту надену? Эта вещь настолько не соответствует моему статусу, что меня просто засмеют. Нет, сплетничать не будут, тут он мне всё чётко объяснил. Чтобы блистательный лорд Рэндон, которого ждут не дождутся самые распрекрасные невесты в Спленфилде, вдруг увлёкся какой-то мисс Гордон? Это не сплетня, это анекдот.

Задремавший было в кресле Демьюр при виде накидки оживился, обошел вокруг меня, что-то одобрительно муркнул.

- Нет, дружище, эта вещь не про нас, - вздохнула я, с сожалением убирая меховое чудо в шкаф. – Придётся вернуть.

Я легла в постель, но заснуть никак не удавалось. Выстуженная комната ещё не прогрелась, так что я настроилась провести ещё одну ночь, стуча зубами от холода. Пришлось с головой зарыться в тощее шерстяное одеяло – не помогло. Прикроватный полог тоже не спасал, его древняя ткань была такой тонкой, что местами даже просвечивала. Промучившись ещё с полчаса, я решительно встала, распахнула шкаф и достала подарок обратно. Под покрывалом из диковинного меха я заснула почти мгновенно, успев ещё подумать: пусть пальто хоть так мне послужит, пока я его не верну! И снилось мне что-то чудесное.

***

Справедливости ради должна сказать, что я нечасто так допоздна задерживалась на работе. В основном, мои вечера проходили довольно однообразно. Каждый раз, спровадив разговорчивую миссис Хиггис, я усаживалась за стол, зажигала лампу и со вздохом придвигала к себе оба порядком осточертевших фолианта. Мы с Иннелином рассчитывали найти в них что-то объясняющее поведение Чернокнижника, как мы между собой прозвали убийцу. Надо же было его как-то называть.

За неделю упорных изысканий мне удалось извлечь из книг следующую информацию. Во-первых, обе они были написаны на кельтбере, с редкими вкраплениями на другом языке, возможно, ещё более старом. Во-вторых, одна книга содержала обзор магических учений с самой ветхозаветной древности, другая же походила на сборник местных легенд. На этом дело застопорилось.

Должна сказать, меня всегда привлекали другие языки, но у меня было мало возможностей их изучить. Самостоятельно по книгам такое не освоишь. С древними языками дело обстояло ещё сложнее. Кельтбер имеет кое-что общее с sermovulgaris, так называемой «вульгарной» латынью, мне же в пансионе удалось более-менее овладеть латынью классической, которая к vulgaris имеет только косвенное отношение. В общем, сами понимаете, как мало шансов у меня было понять хоть что-то в древних манускриптах.

В конце концов, я решила сосредоточиться не на самих книгах, а на папиных комментариях к ним. Конечно, разобраться в папином почерке и системе сокращений –занятие ещё то, здесь нужен талант дешифровщика, но всё же это было более реально, чем пытаться прочесть каракули древнего хрониста.

Поначалу я выискивала в заметках нужные нам сведения, но вскоре увлеклась и стала читать всё подряд. Иногда папины заметки носили отвлечённый характер: «…Приходится согласиться, что магия утрачивает своё значение в нашем мире, и её присутствие всё менее заметно. Ушли в свой тонкий мир фейри, сейчас мы можем наблюдать отступление альвов. С тех пор как север страны опоясала железная дорога, хокермены больше не приезжают туда. Когда в угольных копях в Лимеридже начали использовать паровые машины, из тех мест исчезли все альвы...»

Теперь, после впечатляющих рассказов Рэндона о механической магии, я понимала это более отчётливо. Где-то в пути познания мира мы с альвами разошлись. Возможно, мы оказались для них слишком шумными и назойливыми соседями. Или они просто нашли какое-то другое место, более соответствующее их сути.