Убийцы

Они подружились. Самед водил её и в цирк, и в зоопарк, водил гулять по воскресеньям, когда Софья ходила делать уколы больным на дому (внутримышечные – двадцать копеек, внутривенные – полтинник), приводил ее из детского садика, и все больше привязывался к этой маленькой семье, к Софье и Ане. После беспокойной жизни, или правильнее было бы – существования, после одичалости в тюрьме, где среди мужской грубости, невежества и хамства, среди часто случавшихся драк, в которых невольно приходилось участвовать, чтобы постоять за себя, среди грубых нравов и искусственных законов маленького преступного мирка заключенных (меж которых, конечно находились и культурные люди, случайно попавшие в зону, но те были исключением из общей душной атмосферы), среди всех этих отбившихся от нормальной жизни человеческих отбросов и шушеры – жизнь у Софьи, спокойствие и уют её дома, чистоплотность и порядок, присущие хозяйке дома, вся милая атмосфера, созданная её заботливыми руками, так пришлись по сердцу Самеду, что он впервые после заключения позволил себе расслабиться, отдохнуть душой и постепенно полюбил все, что связано с ней: её привычки, её почти маниакальную чистоплотность, её невольную привычку смущаться от каждого грубого слова, которые поначалу бездумно, машинально срывались с его губ, её острую на язычок дочь. Но главное – он полюбил Софью, как женщину. Он до ареста не мог похвастаться своими мужскими победами, все, что попадалось ему из женского пола это были преимущественно женщины легкого поведения, откровенные проститутки и известные шалавы, с которыми он встречался в своем городе время от времени по необходимости, испытывая после недолгой связи с ними, тошнотворное отвращение, будто только что упал в помойную яму и теперь необходимо хорошенько помыться, сходить в баню. Так и поступал каждый раз, шел купаться в известную в городе мужскую баню, под причудливым названием «Фантазия». Но Софья… Это, конечно, было нечто, такое было впервые в его жизни. Он обожал её, был без ума, буквально лишался рассудка, видя как в его объятиях она начинает мелко дрожать перед наступавшим оргазмом, как, не умея и не стараясь сдержаться она плачет безмолвно, источает из прекрасных серых глаз влагу любви; он буквально зверел от восторга, занимаясь любовью – любовью в полном смысле слова, любовью, которой он до сих пор не знал, которую не встречал до нее – она орошала его грудь и лицо обильными слезами счастья, зажав кулаком дикий, готовый вырваться крик восхищения, кусая его плечо, издавая сладостные стоны в подушку, чтобы не слышала дочь, спавшая в соседней комнате. Любовные акты, когда оба они сосредоточенно пребывали в извилистых поисках наиболее сильного оргазма, были для них обоих сплошным восторгом, и оба в короткий срок привыкли и привязались друг к другу, как муж и жена, прожившие вместе долгие годы, как и в самом деле две половинки, нашедшие друг друга и соединившиеся в одно целое. То же было и в быту у них: долго живущая вместе, дружная семья. Софья и Аня все больше привязывались к нему, к мужчине в доме. Все неполадки, которые обнаружились в квартире, он очень быстро устранил, обнаружив перед маленькой своей семьей отличные навыки настоящего мастерового мужчины, что называется, с золотыми руками. Надо было работать, и он временно устроился рабочим на текстильную фабрику, небольшую, но единственную в городе. До лучших времен, пока не подвернется что-нибудь более стоящее. Несколько раз из городского междугороднего переговорного пункта звонил домой, чтобы мама и брат не беспокоились. Но однажды младший брат, Заур сообщил ему, что приедет и уже купил билет, и что это настояла мама, сама она не может прилететь из-за старой хвори – болезни ног, а Заур уже отпросился на работе в отпуск за собственный счет и прилетает, так что пусть Самед его не отговаривает.

– Я и не собираюсь тебя отговаривать, – сказал Самед. – Прилетай. Буду рад. Город ты знаешь, навещал меня здесь в зоне, а адрес запиши…

Заур уже через день был у них, у Софьи с Самедом. Он привез домашние гостинцы, мамины соленья, варенья, печеное…

– Ой, зачем же вы так беспокоились! – ласково пеняла ему Софья, суетясь и помогая Зауру вытаскивать из сумок гостинцы, а Аня изучающее рассматривала Заура.

Заур впервые увидев девочку, немного опешил, смутился, он не знал, что у Софьи есть ребенок, но быстро нашелся, стал шутить с девчушкой, показывал ей, как надо чистить гранат…

– Что я, гранат не видала? – хмыкала Аня, глядя как Заур во всю старается завоевать ее расположение.

– А разве видала? – сказала Софья, – Где это ты видела гранат, врунишка?

– Софья! – укоризненно произнес Самед, указывая взглядом на Аню, и прибавил шепотом, – Не смущай ребенка…

Это не ускользнуло от внимания Заура, и он понял, что брат на самом деле не просто сошелся с этой семьей, но по-настоящему любит их, как своих родных.

– Ну, расскажи о себе, – сказал Самед, когда сели за стол и Софья внесла блюдо с пловом с курицей, чем немало удивила Заура. – Что поделываешь?..