Убийцы

Чуть не плачущая от досады девочка была накормлена, очень вкусно и сытно, рисово-гороховым пловом и салатом из перцев, моркови, кинзы… А молока можно было пить сколько хочешь. Вечером все шло куда менее блистательно: народ не хотел второй раз платить за вчерашний товар. Кое-как она набрала на капусту, на лук, и хлеб, и подсолнечное масло, а больше – чего желать?.. И вернулась наверх, с полным бензобаком иронии, готовая к новой встрече с Сашей Питерским, пятьдесят на пятьдесят. Но он не появился ни вечером, ни следующим утром. Зато появились приятели, еще раз подтвердили: «Мы к вам в гости», – девочка брякнула «Хорошо» и, вскинув овощи на кракалык, отправилась к дожидавшейся за пятьдесят километров товарке, утешая себя сомнительным «друзья…» и более весомым: «да не приедут!»

Неделю спустя девочки, сидя у палатки на пригорке – на самом деле первом выступе настоящей большой горы, вернее – холма, увенчанного на верхушке настоящей генуэзской пастушьей башней, похожей на гнилой зуб, скальной осыпью – со стороны моря, и лесонасаждениями спускающегося к трассе, – глядели с семиметровой высоты на бурлящую у подножия воду, подбрасывали легкие и белые, словно кости, дощечки в пламя, которое ветер тут же рвал на куски, и курили закупленный в местном магазине «Золотой пляж», благодаря тому же ветру выгорающий до фильтра с одной стороны, в то время как другая оставалась торчать нетленной, словно генуэзская башня, стеной. Нужно было ехать в Ялту.

Непроизвольно заорав, певица одной рукой замахала, как крылом, подзывая к себе подругу, другой же – вертя наподобие пропеллера – приветствуя и одновременно указуя кратчайший путь к протоптанной к башне тропке, левый отворот которой выводил на обжитую девочками террасу, – двоим, бредущим по остроугольным валунам нейтральной полосы между горой и морем. Сергей был голый до пояса, с маленьким солдатским рюкзаком; Вовой – в рубашке, связанной узлом на пузе. Они поднялись.

У них была кой-какая еда, что пришлось как нельзя более кстати. Вообще невозможно было удачнее появиться: запасы подруг подошли к концу, следовало кому-то – отправляться зарабатывать деньги, кому-то – оставаться с вещами. «Мы завтра! едем! в Ялту! Вы здесь побудете дня… два?» Друзья заверили, что пробудут. Девчонки оставляли им с полкило риса, пшенку, постное масло – при посредстве мидий на этом можно было продержаться сутки-другие; для затравки Вовой извлек из заплечного мешка небольшой, но несомненный казан – девчонки опять заорали от восторга. Учрежден плов. Сергей резал лук, промывал рис; Вовой овладевал гитарой. Девочки ерзали, ощущая себя не у дел; но, установив казан на очаг, Сергей умыл руки, и они с Вовоем, невзирая на скептические замечания подруг (они считали, что там нечего смотреть), отправились покорять башню. Когда они вернулись, уже темнело; рис созрел и был нетронут: их ждали. Вовой опять схватился за гитару; и долго в сумерках разносилось ля-минор, ре-минор, ми-мажор. Ля-мажор. Сергей что-то говорил. Вовой хихикал. Девчонки опять слегка ёрзали. Их томила близость разрешения последнего вопроса; как вдруг он был обойден: завернувшись каждый в свое одеяло, индейцы уснули на сухой и твердой земле рядом с палаткой.