Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

— Около одиннадцати часов кто-то позвонил. Мимо меня прошел мужчина, на вид очень приличный, в высокой шляпе, с приподнятым воротником пальто. Проходя, он сказал: «К госпоже де Монтиль» — и, не спрашивая номер квартиры, стал подниматься по лестнице.

Газ на лестнице был уже потушен, так что Захарий Лакарьер не мог рассмотреть цвета пальто, но он помнил, что гость был высокого роста, широкоплечий и с черными усами.

Показания привратницы Елизаветы Пулэн, жены Лакарьера, были несколько иные.

8 марта она видела, что к госпоже де Монтиль приходил небольшого роста шатен.

— Я уверена, что это тот самый! — говорила она.

Тетушка Антуана, как фамильярно называли кухарку в доме, дала еще более странные объяснения.

— Да, я видела у барыни брюнета небольшого роста, — говорила она, — но я не узнала бы его теперь. Мне показалось, что он не из высшего круга. Впрочем, за последнее время барыня изменила привычки и принимала всех.

Привратница и кухарка не сходились даже в определении цвета волос предполагаемого убийцы. Однако обе они утверждали, что он был известен под прозвищем Гренгалэ. Привратница сказала господину Крено, что она уверена, что видела накануне именно этого человека, однако перед следователем она не так настойчиво утверждала это, сначала сказала «да», а потом «нет».

Итак, мы имели только эти сбивчивые определения примет и сомнительные вещественные доказательства, оставленные убийцей. Этого было очень мало.

Кухарка отправилась домой в 10 часов вечера, когда барыня была еще со своим старым другом, господином X., бывшим торговцем лошадьми.

Привратница видела, как господин X. ушел в 10½ ч. Он не мог быть убийцей. Этот человек был известен во всем квартале и пользовался прекрасной репутацией, так что подобное подозрение не могло его коснуться.

— Тем более, — говорила старая кухарка, — что он оставался постоянно неизменным другом даже тогда, когда барыня имела сердечные огорчения!

Что Мария Реньо (настоящее имя госпожи де Монтиль) имела сердечные огорчения, доказывают следующие ее собственноручные заметки в записной книжке. Вот этот странный дневник дамы полусвета:

«Моя сестра умерла 28 февраля 1886 года.

Д. разбил мое сердце 3 февраля 1887 года.

Я хотела бы умереть.

Постараюсь забыть, иначе я буду способна наложить на себя руки. Я, плакавшая во всю свою жизнь только после смерти матери и сестры и три раза от злости, плачу теперь каждый день.

Д. уехал сегодня в девять часов утра. После его отъезда со мной сделалась истерика, длившаяся полтора часа. Но я не хочу, чтобы он знал, как я страдаю, он недостаточно меня любит и не поймет.

Я сделала все, чтобы развлечься и отомстить, но я не могу любить другого. Никто не заменит мне Д.».

Полиция и судебные власти, прежде всего, должны были установить тот факт, что после ухода господина X. — давнишнего покровителя госпожи де Монтиль — к ней приходил другой субъект. Затем было необходимо, чтобы медицинский осмотр точно определил время совершения преступления.

Что касается первого пункта, то в этом отношении свидетельские показания были точны и замечательно единодушны.

Привратник после ухода господина X. только два раза открывал дверь. В первый раз — для господина, который, проходя мимо, сказал: «К госпоже де Монтиль», во второй раз — для одного квартиранта, возвратившегося в два часа ночи.

По всему видно было, что дом не особенно усердно охранялся и привратники, получавшие от госпожи де Монтиль сорок франков в месяц за то, чтобы ничего не видеть, кстати уж ничего не слышали… Но показания привратника и упомянутого квартиранта совершенно совпадали, и было очевидно, что в ту ночь к Марии Реньо пришел только один человек.

Это подтверждалось также медицинским осмотром. Доктора категорически заявляли, что все раны жертвы были нанесены одной и той же рукой.

Относительно времени совершения преступления некоторые из обитателей дома сообщили нам кое-какие указания.

Некий доктор M. рассказал следующее:

— Я живу этажом ниже, и моя квартира приходится как раз под квартирой Марии Реньо. Ночью я ничего не слышал, но около шести часов утра я был разбужен шумом шагов человека, спускавшегося по лестнице, одна стена моей комнаты выходит на лестницу.

Когда мы спросили господина M., уверен ли он, что по лестнице спускался один человек, а не двое, он решительно объявил:

— Наверное, один, и это не мог быть какой-нибудь поставщик, так как они всегда проходят по черной лестнице.

Экономка господина M., госпожа Лебланд, дала еще более точные показания.

— Моя комната, — сказала она, — приходится под комнатой Анны Гремери. Между пятью и шестью часами утра я услышала падение тела и пронзительный детский крик, потом хрипение. Минут двадцать спустя я услышала, что кто-то сходил по лестнице.

Итак, становилось очевидным, что преступление было совершено в пятом часу утра, затем убийца ушел, как только входные двери были открыты.

— Я ежедневно открываю двери в шесть часов утра, иногда немного раньше, — сказал нам Захарий Лакарьер.

Таким образом, мы выяснили три пункта:

1. Убийца был один.