Убийцы прошлого

— Неонацисты, скинхеды, арабские интеллектуалы в зарубежных университетах, которые горячо выступали против мира с Израилем, — все они погибали при загадочных обстоятельствах, когда Эшкол пребывал в их стране под чужим именем. В нескольких случаях мы можем даже определить город, где они были убиты.

Малкольм медленно кивнул, молча вглядываясь в океан за окном, как он делал всегда, когда события принимали тревожный оборот.

— Полагаешь, мы можем его выследить? — осведомился Слейтон, тут же поняв настроение Малкольма и приняв на себя роль лидера. — Используя вот этот метод?

— А мы уже приступили, — ответил Иона, радостно кивнув.

— И? — спросила Лариса.

— И, — отозвался Эли, — такое впечатление, что он действительно покинул Соединенные Штаты и направился в Париж. Два дня назад.

Последовало общее обсуждение. Отчего Эшкол должен был улететь в такое хорошо просматриваемое место, как столица Франции? Не оборачиваясь, Малкольм дал тихий уверенный ответ:

— Оружие. Ему нужно оружие.

Фуше, похоже, совсем сбился с толку.

— Но он быстро передвигается, Малкольм. Вряд ли он может себе позволить танк или даже ружье особо крупного калибра, обычные статьи французского оружейного экспорта. Взрывчатые вещества несложно достать где угодно, так почему же… — Жюльен замер на полуслове, а его глаза расширились от внезапного понимания.

Малкольму даже не было нужды видеть его лицо.

— Да, Жюльен, — сказал он. — Твои соотечественники заявляют, что во Франции было и всегда будет невозможным достать плутоний оружейного класса. Но иракцы могли достать плутоний где угодно, а механизм — в Париже. А точнее, в городке на юго-восток от Парижа.

Мы тут же поняли, к чему клонит Малкольм. В 2006-м иракский президент и давняя «немезида» Запада Саддам Хусейн решил оспорить экономическое эмбарго, уже два десятилетия наложенное на его страну. Он заявил, что владеет ядерными технологиями. Запад был потрясен нелепостью этих слов, так как новейшие данные мониторинга иракских оружейных объектов не выявили возможностей, некоторые позволили бы Саддаму сооружать подобные устройства. Чтобы придать своим утверждениям убедительности, Саддам отправил террориста-смертника взорвать боевое ядерное устройство на одной из самых процветающих курдских территорий на охраняемом союзниками севере страны. Человек был перехвачен, устройство — отобрано, и его миниатюрный механизм в конечном счете был разрешен к продаже во Франции.

— Предлагаю всем занять посты по расписанию, — продолжил Малкольм. — Берем курс на Францию — и как можно быстрее, полковник. У нас нет времени беспокоиться из-за вмешательства наших обычных противников.

Все поднялись и стали расходиться.

Эли спросил:

— А как насчет израильтян и американцев? Дадим ли мы им знать, что происходит?

Малкольм пожал плечами.

— Разумеется, но не думаю, что они поверят. Особенно если информация придет из анонимного неподтвержденного источника. Но все же сообщим. — Снова глядя на море, он добавил: — Сообщим, что этот удивительный век породил монстра — монстра, который может использовать их собственные средства лучше, чем они способны себе представить…

Еще несколько секунд я наблюдал за Малкольмом — тот бросил взгляд вниз, извлек шприц и вонзил его в руку; а я вдруг спросил себя: о ком это он? Только ли о Дове Эшколе?

Глава 31

Быстро добраться до Франции было даже важнее, чем оставаться невидимыми для ВВС США и их союзников, но осторожностью пренебрегать не следовало. Чтобы избежать обнаружения, Малкольм и Эли начали генерировать новую «подпись» нашего корабля на радарах — такую, чтобы радиолокационные отметки наземных станций слежения ни в коем случае не совпали бы с теми, что были, без сомнения, зафиксированы американцами и англичанами в наших встречах над Афганистаном и Северным морем. Эта затея потребовала подмены для Эли, дежурящего в посту наблюдения орудийной башни. Я был немного знаком с этим занятием, и Лариса весьма логично предложила мне занять пост Эли. Правда, та же логика требовала более формальных отношений, но Ларисе не составило труда ее опровергнуть, поскольку чем больше времени мы проводили вместе, тем больше ей этого хотелось, — беспрецедентный случай в моей жизни, сказал я ей.

— Почему же? — спросила Лариса со смехом, взяв меня под руку и таща по коридору в своей неподражаемой манере, такой воинственной и соблазняющей. — Твои прежние романы были настолько никудышными? Не могу поверить — нет, только не потрясающий доктор Гидеон Вулф!

— Сарказм — генетически ущербная форма юмора, Лариса, — сказал я, обняв ее за талию и крепко прижав к себе. — И что бы там ни говорили женщины про уважение к мужчинам, посвятившим себя работе, это отнюдь не значит, что они хотели бы иметь таких рядом с собой.

— Они и не должны, — откликнулась Лариса с уверенным кивком. — Нормальная женщина заслуживает куда большего, чем просто законной доли внимания.

— Как удачно, — заметил я с улыбкой, — что мне уже не вернуться назад, к прежней жизни. Выкуп, назначенный за мою голову, и все такое.