Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо?

Философия не всегда была такой. Отдельной дисциплиной она стала относительно недавно, причем на разных этапах истории философы использовали открытия эмпирических наук. Некоторые философы проводили даже собственные эксперименты — например, Аристотель, первопроходец классификаций, провел вскрытие множества животных, от ракообразных до каракатиц[123]. Движение икс-фи намеревается вернуться к прежним временем, когда у философии было более широкое представление о самой себе и когда она не отгораживалась от других дисциплин. Как говорит один из лидеров движения икс-фи, экспериментальная философия — «это в большей мере ретродвижение, попытка вернуться к тому, чем философия традиционно являлась»[124].

Хотя икс-фи в значительной мере опиралась на работы по социальной психологии, до недавнего времени она использовала другую методологию — деконструкцию повседневных интуиций за счет опросов. Сталкиваясь с реальными или воображаемыми обстоятельствами, философы без зазрения совести заявляют, что их реакция должна быть общей реакций всех благоразумных людей на свете. «Все мы можем согласиться с тем…», — так они обычно говорят. Типичный пример можно найти у Джудит Джарвис Томсон. Представим, что в больнице пять человек оказались в опасной ситуации — им грозит не болезнь, а потолок в палате, который вот-вот на них обрушится. Мы можем предотвратить эту возможную катастрофу, включив насос механизма, поддерживающего потолок, но это неизбежно приведет к выбросу смертоносных газов в палату шестого пациента. Она пишет, что «очевидно, мы не должны так поступать»[125]. Однако икс-фи поставила под вопрос эту вроде бы очевидную посылку. Действительно ли интуиции, высказываемые в оксфордских колледжах Сомервилля и Св. Анны, разделяют жители Нэшвилла или Санкт-Петербурга?

Есть много областей философии, где межкультурная социология интуиций возрождает стародавние вопросы, и не только в этике. Рассмотрим отношение между знанием и мнением: когда обо мне можно сказать, что я нечто знаю, а не просто считаю? Раньше стандартный ответ состоял в том, что я нечто знаю, когда у меня есть обоснованное истинное убеждение, а это обоснованное истинное убеждение у меня есть тогда, когда выполнены три следующих условия: (а) я действительно разделяю это убеждение; (б) оно истинно и (в) у меня есть достаточные основания считать, что оно истинно. Рассмотрим пример. Действительно ли я знаю, что впереди человек, привязанный к рельсам? Если там действительно есть человек, привязанный к рельсам, если я смотрю и вижу этого человека на рельсах, тогда, конечно, можно сказать, что я знаю, что к рельсам привязан человек.

Однако в 1963 году американский философ Эдмунд Л. Гетье III, работавший тогда в университете Уэйн-Стэйт в Детройте, придумал некоторые проблемные случаи. До этого Гетье ни разу не публиковался, и университетское начальство давило на него, требуя, чтобы он представил какую-нибудь научную работу. Он нехотя написал трехстраничную статью «Является ли знанием обоснованное истинное убеждение?». Сам он относился к ней прохладно. «До самого последнего момента, когда надо было принять решение, я никогда и не думал о том, что предложу на публикацию философскую статью, состоящую всего лишь из одного контрпримера». И после этого он не опубликовал ни слова, поскольку, как он сам говорил, «Мне больше нечего сказать»[126]. Однако его короткая статья стала одной из наиболее влиятельных в современной философии.

Рассмотрим сценарий в стиле Гетье. Предположим, как в вышеприведенном примере, что на самом деле я вижу на железнодорожном пути ствол упавшего дерева, который действительно похож на человека, поэтому издалека я его принимаю за какого-то человека. Предположим теперь, что по чистой случайности за этим деревом притаился привязанный к рельсам человек. Я выполнил все три вышеуказанных условия. Я считаю, что на рельсах есть привязанный к ним человек, и это правда — человек действительно привязан к рельсам, причем у меня есть достаточные основания считать, что человек привязан к рельсам (поскольку на железнодорожном пути я вижу человекоподобную фигуру). Но можно ли сказать, что я действительно знаю, что на рельсах есть человек, привязанный к ним, или же, как утверждал Гетье, я просто так считаю?

Западные философы согласились с тем, что Гетье прав в интерпретации подобных случаев. Можно сказать лишь то, что я считаю, что на рельсах есть человек, но было бы неправильно сказать, что я знаю это. Но недавно этой проблемой занялась команда икс-фи, вооружившись карандашами и планшетами. Не считая интуицию Гетье самоочевидной, они задали вопрос обычным людям как в западных странах, так и восточных, и получили неожиданные результаты. Получается, что, хотя западные респонденты согласились с Гетье (в том, что я только считал, что на рельсах есть человек), большинство участников эксперимента из восточноазиатских стран сказали, что я знал, что на рельсах есть человек[127].