Убили Гангрену

Наталья Никольская Убили «Гангрену»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дверь камеры предварительного заключения с оглушающим лязгом и скрежетом, будто нехотя, отворилась, и на пороге появился немолодой розовощекий надзиратель. Он привычным хамовато-наглым взглядом ощупал каждую фигуру настороженных угрюмых мужиков.

— Все четверо тута? — ухмыльнулся он и издевательски, — ну-ну, преступнички…

— Нас еще не судили, — подал голос небольшого росточка мужик, склонившись к столу, — так что не имеете права…

— Заткнись, падла! — рявкнул надзиратель. — Тебя не судить надо, тебе девять грамм свинца в лоб! За твои художества.

— А ты докажи мою вину, — гнул свое мужик, — тогда и называй меня преступником! Меня даже не арестовали, а только задержали…

— Молчать! Ишь, законник выискался! Скажем спасибо, что я занят сейчас другими делами, а то бы я тебе показал! — он погрозил издали кулаком и перевел взгляд на растерянного сухощавого мужчину, с грустными синими глазами, стоящего в противоположном углу. — Ты — Метелкин? Давай на выход. Тебе свидание с родственником.

— Везет же людям, — вздохнул молодой парнишка, закуривая сигарету, — два часа назад привели, а уже свиданку дают! А меня вот уже третьи сутки никто дома не хватился.

— Да кому ты нужен, педик хромоногий! — заржал надзиратель и громко захлопнул за собой дверь.

Метелкин шел впереди, надзиратель топал вперевалку следом.

— Лешка, — обернулся к нему Метелкин, — мы с тобой пятнадцать лет знакомы, но я никогда не думал, что ты такая сволочь.

— Да брось, Григорич. Это я так, дурачусь… Я ведь никогда никого не ударил.

— А людей унижать зачем?

— Да обрыдло все. И бросить службу не могу. Пацанов растить надо, сам знаешь, их у меня двое. Ну куда я еще пойду? Я же ничего не умею…

— Ну и дурак! Учиться надо было.

— Ха! Учиться! Ты вот полковник в отставке, уж куда как ученый, а сюда ко мне попал.

— И ты не веришь? Лешка! Не веришь, что я Любку не убивал?

— Верю. Не убивал ты свою Гангрену. Но ее, падлу, надо было еще раньше убить. Стервозная баба.

— А по мне, так пусть бы жила! Мне ее жалко…

— Все, Григорич, — зашептал почти в затылок Метелкину Лешка-надзиратель, — тебя Валька ждет. Потом поговорим.

Валентин увидел Метелкина, улыбнулся ему вымученной улыбкой:

— Привет, Витек! Мне Лешка позвонил на работу, я все бросил и к тебе. Еле доказал, что, мол, брат двоюродный. Что случилось? Неужели кого-нибудь «Жигулем» сбил?

— Что ты, Валентин, меня не знаешь? Да я за всю жизнь кошки не задавил… — Метелкин скривился, словно у него вдруг заболел зуб. — Беда случилась, — слезы выступили на глазах и быстрыми горошинами покатились по щекам к подбородку. — Гангрена убита…

Валентин вдруг зашмыгал носом, поправил привычным движением очки, долго молчал, потом заговорил медленно, едва подбирая от растерянности нужные слова:

— А ты здесь причем? А… когда? Я не понимаю…

— Я тоже не понимаю. Только на ручке топора, которым я обычно мясо рубил нашли мои отпечатки пальцев.

— Когда это было?

— Вчера вечером.

— А как ты об этом узнал? И где тебя взяли? Ведь ты же ушел от нее насовсем. Или решил вернуться?

— Нет. Просто у меня остались ключи от ее квартиры. Вечером холодно было, ну я вспомнил, что свою куртку забыл, она висела на вешалке за дверью. И пошел за ней. Зашел, взял куртку, потом подумал еще: надо Гангрену предупредить, что я куртку взял. Включил свет, глянул, а она на пороге кухни лежит. Я думал ей плохо, подошел… кровь сразу не заметил, ты же знаешь, там дорожка красная… Повернул голову… а она мертвая. Кто-то ее по черепу топором… Я, честно, испугался, рванул из квартиры. Все ходил и ходил вокруг дома. Не зная, что делать, а потом пошел к сберкассе и позвонил из автомата в ментовку. Прилетели орлы мигом. Я им все объяснил, а они с меня отпечатки пальцев давай снимать. Ну и на ручке топора нашли мои отпечатки. Я им говорю: я позавчера мясо рубил. Не верят. Кровь на топоре Любкина. Ну и закрутилось…

— Ты про те деньги, ну… про двадцать одну тысячу им сказал? Сказал, что она тебе их не вернула? — допытывался Валентин, все больше шмыгая носом.

— Сказал.

— Дурак! — разозлился Валентин на друга. — Кто же тебе поверит, что ты не убивал? Деньги-то целы?

— Денег в квартире нет.

— Ну, вот видишь… Ладно, Витек, не раскисай. Мы что-нибудь придумаем. Адвоката хорошего надо найти.

— Неплохо бы. У меня осталось двадцать восемь тысяч… Как думаешь, хватит? Можно машину продать…

— И с чем ты останешься? Квартиру ты уже продал.

— Так я же хотел дом в деревне купить.

— Черт знает что! Витек, все ты мечешься, все оставляешь своим бабам, а сам…

— А что сам? Не хватало мне еще силой вырывать у Любки деньги. Хорошо, хоть двадцать восемь тысяч отдала.

— Ну правильно, а двадцать одну оставила себе на мелкие расходы.

— Да ладно. Она мне уколы делала, когда мне плохо было. Заработала, так сказать, — Метелкин улыбнулся сквозь слезы. — Жаль, не успела воспользоваться… Все-таки не такая уж она и стерва была.