Убить, чтобы воскреснуть

Оказывается, она не так уж и пьяна. И ее обида на Хингана совсем не означает, что она автоматически выложит каждому встречному-поперечному все секреты своего пусть и жестокого, однако весьма щедрого (стоит только взглянуть на коллекцию бриллиантов на ее пальцах!) любовника.

— Да плевать я на них хотел, — сказал Герман со всей возможной прямотой. — И на тебя, кстати, тоже. Ты, я вижу, оклемалась? Ну, тогда вали отсюда, а то мне ехать пора.

Лексику и интонации такого рода девушка понимала мгновенно. Хорошенькая замурзанная мордашка озабоченно вытянулась.

— Ой, нет! — сказала она испуганно. — Ты меня подвези, ладно? — Пошарила по карманам. — Б-блин… Все деньги остались в сумке, а сумка у этого хрена в машине. Слушай, если уж ты смертельно хочешь, я тебе быстренько дам или минет могу, как скажешь, но ты меня подвези на Таганку, а? Понимаешь, если я не появлюсь там, Хинган точно возьмет к себе Лидку, а мне тогда только в эскортницы подаваться!

— А на Таганке — там что? — уточнил Герман, послушно трогая джип с места и игнорируя предложение о предоплате.

— Один хитрый кабак. Ты не знаешь, конечно, но я покажу.

— Но как же ты… в таком виде? Может, где-то переоденешься? — заикнулся он, деликатно косясь на разбитую коленку, выглядывавшую из лопнувшего чулка.

— Да ну, чепуха, ты что, думаешь, там ресторан «Планета Голливуд»? — хихикнула девица. — Сойдет и так. Один раз я вообще приехала в разрезанном платье… Что, не веришь?! — смертельно обиделась вдруг она, поймав взгляд Германа. — Хинган взял и разрезал — спереди, точно посередине: стал такой халатик без пуговиц. — Она опять хихикнула. — А ничего, никто не помер. Там и не такое видали. Да поехали скорей!

— Ну, как посмотрю, жизнь у тебя — на грани фола, — посочувствовал Герман. — Платья режут, купаться по ночам заставляют…

— Ой, не говори! — Девица охотно свернула на тропу своих обид. — Главное дело, ровно в полночь купаться, ты представляешь? Особенно любит при гостях выдрючиваться. Надоел до чертиков! Раньше все ходили на него смотреть, а теперь он в бассейн — и никто даже головы не повернет, сидят, пьют, в телик пялятся или еще что-нибудь. Ну, Хинган злится, конечно, а все равно форс держит. Этот чокнутый где-то вычитал, будто один из тех графов, хрен знает каких, фамилию которых он намерен взять, купался в любую погоду, зимой и летом, ровно в полночь — и дожил до ста лет. Я ему говорю: «Хинган, ты все равно не доживешь, зачем зря мучиться?» Он мне ка-ак дал!

Девушка привычно всхлипнула.

— Почему же он не доживет? — исключительно из вежливости поинтересовался Герман.

Больше не хотелось поддерживать беседу. Даже мороз по коже бежал от возбуждения. Наконец-то… Наконец-то что-то проклюнулось, нащупался хоть какой-то подступ к тому, что он задумал. Похоже, доберется он все-таки до Хингана, доберется!

Нет, не шутка была, конечно, подстеречь его, изрешетить пулями, но в планы Германа не входило оказаться после этого за решеткой. И даже если бы удалось выйти сухим из воды, этого было для него мало. Смерть Хингана — ничто. Ему уготовано другое… он должен еще пожить, получить от жизни удовольствие… от новой жизни! И только иногда прошлое будет возникать перед ним: невозвратимое прошлое, только иногда Хинган будет осознавать, чтоон потерял и почему… И, может быть, в эти минуты Герман будет ощущать хотя бы подобие торжества, а главное — покоя. Потом придет очередь тех двоих, которые сейчас «отдыхают» в Заволжье, в колонии, но первое дело — Хинган.

Нет, эта дурочка в алом плащике не права! Хинган вполне может пожить еще, и даже довольно долго…

— Так почему ты думаешь, что твой приятель долго не протянет? — спросил он опять. — Не всех же новых русских обязательно убивают. Да у него небось и охрана есть.

— Конечно, — кивнула девица, подозрительно косясь на него. — Есть охрана! А тебе какая забота? Что ты меня все время выспрашиваешь, а?

Положительно, она начала действовать Герману на нервы, и он даже где-то понимал Хингана, который решил избавиться от этой дуры столь радикальным путем. Поэтому Герман просто подрулил к обочине и, перегнувшись через колени пассажирки, открыл дверцу. Спросил обиженно, глядя в округлившиеся глаза:

— В этом доме кота, кажется, в чем-то подозревают?

Глаза стали еще больше: разумеется, она в глаза не видела ни одной строчки Булгакова!

— Проще говоря, — пояснил Герман, — ты думаешь, я выпытываю какие-то секреты твоего недоумка Хингана? Видел я его в гробу в белых тапочках! — Он не лгал, ей-богу… — Давай, топай отсюда. Выходи, выходи!

— Почему? — испуганно пискнула она.

— Чтоб не думалось. Брысь, ну!

— А… минет? — спросила девица с робкой надеждой, но Герман, усмехнувшись, бросил ей на колени сотенную:

— Сделаешь кому-нибудь другому. А если и он не захочет, просто заплати, чтоб довез.