Убить Саламандру

Анка всегда гордилась тем, что живёт в Санкт-Петербурге. Ей нравилась архитектура, интеллигентные люди, звание культурной столицы России. Ей нравилось ходить по многочисленным музеям с мамой и друзьями, прогуливаться по улочкам и дворам-колодцам, рассматривая лепнину и фасады зданий. Ей нравилось, как город зеленеет к началу тёплого сезона — особенно красиво было в Летнем саду, где, сидя на скамейке и подняв голову, можно было увидеть контраст трёх ярких цветов. Зелёный — деревья вокруг, голубой — небо над головой, белый — статуя, которая непременно встанет рядом с тобой и взглянет наверх на птиц, вздыхая: она то, в отличие от пернатых, скована на одном месте.

Каждое лето родители старались вывезти Анку в новое место: будь это Европа или город «Золотого кольца России». Барселона с безумной архитектурой Дали, чопорный Лондон или величественный Рим, где до сих пор, если прислушаться, звучат голоса гладиаторов. Владимир с памятниками домонгольного зодчества, третья столица России, Казань, с изящным Кремлём на холме или дальний Владивосток, где Азия оставила свою метку. Такие разные, эти города поражали и изумляли, но любимым всё равно оставался родной Санкт-Петербург, полный мистики и загадочных легенд.

Теперь город было не узнать. Со всех сторон вдалеке виднелся чёрный дым. Мимо проезжали машины скорой и пожарной служб. Без сигналок, только с проблесковыми маячками: автомобили на улицах почти не ездили, некому было уступать дорогу. На всём пути Анка не видела больше двух-трёх транспортных средств, одновременно едущих вместе с ними. Светофоры не работали, незачем: никто не разгонялся, и все строго держали дистанцию, боясь подъехать ближе к соседу. По бокам от дороги стояли редкие развалюхи — тоже сожжённые или разбитые, или разобранные на запчасти. Но их было нещадно мало. В старые времена, девушка помнила, как она часто ворчала, что в центре невозможно пройти от обилия туристов и прохожих. Сейчас пешеходная дорога была полностью свободна, вот только желающих пройтись по ней почти не находилось: встреченные люди передвигались, постоянно оглядываясь, перебежками и быстрым шагом, не приближаясь друг к другу. Один раз мимо прошла женщина со свёртком в руках, из которого торчала маленькая детская ножка. Женщина заметила впереди мужчин и быстро перешла дорогу, чуть не столкнувшись с Галчонком. Люди показались матери страшнее холодной машины.

Помимо разбитых окон и почерневшей облицовки им на пути то и дело попадались разрушенные стены, а также целые здания, будто орошённые бомбардировкой. Кое-где явственно виднелись следы от пуль. И тёмные засохшие пятна. Они были повсюду.

Следы разрушения возбудили в памяти Анки сцены, которые она не могла — не хотела — помнить. Она уже видела город с этой изнанки, проезжала этими улицами на задания Сергея Борисовича. Нет, она не помнила подробностей, но некоторые страшные картины остались в подсознании, а живое воображение дорисовало к ним свои детали. Казалось, ещё немного и Анка вспомнит, что так деформировало вон ту тёмную машину, припаркованную слева у здания — её крыша прогнулась, почти не оставляя пространства в салоне. Вспомнит, кто замуровал мебелью въезд через арку во дворы. Вспомнит, почему стена ресторана изрешечена пулями.

«Я не вспомню этого. Это не мои воспоминания.» Неубедительная мысль, тем не менее помогла отвлечься, и Анка повернулась направо, туда, где текла уносящая всё с собой вода.

Вдоль набережной реки Мойки протянулся длинный храм, стены которого «украшали» граффити и разноцветные объявления. Что было на них изображено — Анка не знала, слишком далеко те находились. Вот вдалеке показались шпили, и девушка подобралась: ей хотелось увидеть разноцветные купола Спаса на Крови, хоть какое-то доказательство существования старого Санкт-Петербурга. Но и здесь её ждало разочарование в виде остатков вертолёта, прочно впечатавшихся в самую высокую башню.

Анка отвернулась от странного и непонятно зрелища, но только чтобы увидеть, что произошло с Марсовым полем и Михайловским садом. Некогда красивые и зелёные поляны превратились в выжженное кладбище, усеянное могилами машин. Добавляли сходство и странные сооружения с крестами наверху. Собранные из металлолома, старых деревяшек, тряпок — в общем из всего, что можно найти на улицах города — конструкции напоминали одновременно готические склепы и родовые захоронения богатых особ. Впрочем помимо наличия внешних черт это место не имело с кладбищем ничего общего: то тут, то там между «могил» мелькали люди, композиция, на первый взгляд казавшаяся мусором, оказывалась жильём, а костры горели не попусту — почти над каждым висел кипящий котелок.

— Что это? — Анка указала на самую высокую постройку, возвышающуюся в основном за счёт огромного креста на вершине. На входе стоял мужчина и что-то вдохновенно рассказывал четырём женщинам и мужчине перед собой. Несмотря на жаркую июльскую погоду они были одеты в чёрные длинные одежды, похожие на рясы. Такие тёмные и пыльные, что почти сливались с окружающим их пепелищем.