Убить ворона

– Нет, благодарствуйте, – отозвался почтительно Турецкий. Он тоже слышал имя Пискунова – профессора, человека великого в своей страшной специальности – патологоанатомии. Видать, многим показалось, что дело стоит разбирать на высшем уровне, если приглашаются светила такого масштаба.

– Не проводите ли меня на место?

– Да, да, – закивал старичок, тут же отставив чашку и кутаясь в несколько кофт и шарфов. – Вот ведь холодрыга! Это я в Москве ворчал, что холодно, а здесь уж не ворчу – слова замерзают, а?

Военврач Спиридонова подала профессору рукавицы, которые тот рассеянно надел, перепутав правую и левую. Мужчины вышли на мороз. Дверь за ними закрылась, затем хлопнула еще раз. Военврач Спиридонова нагнала их и, угрюмо блестя очками, пошла следом.

– Каковы первичные наблюдения, доктор? – спросил Турецкий.

– Да что сказать… Обнаружено триста восемьдесят пять трупов в различной степени термического поражения. В эпицентре горения останки хоккеистов и экипажа, разумеется, будут проблемы с атрибуцией. Ну, вы понимаете, тут в иных местах земля оплавилась – жарко горело. Кстати, непросто было набирать врачей из местных врачебных учреждений – это для нас все объекты под номерами, а для них – родственники, друзья…

Военврач Спиридонова засопела в рукавицу с намерением вступить в разговор.

– Тут одна – доцент из мединститута, – подала она голос, – держалась вроде ничего, а увидела пацана с задних рядов – ну, лицо уцелело – и давай в слезы – студента своего опознала.

– Да, да, – рассеянно вторил Пискунов, – такова она, жестокая селява. Ну, да, впрочем, сами увидите сейчас. У человека неподготовленного сердце разорвется. Уж я, виды видавший, и то первый день аж перекрестился – такое только в кино про Освенцим увидишь.

Они приближались к краю поля, где стояли носилки, покрытые зеленым брезентом. К брезентовым одеялам были прикреплены трехзначные номера, написанные химическим карандашом на клеенке. Здесь тоже стоял металлический вагончик, в котором работала судебно-медицинская комиссия.

– Проходите, проходите, – пригласил Марк Анатольевич, – осторожно, ступеньки скользкие.

На столе посередине комнаты располагался патологоанатомический стол, на нем в скорчившейся позе лежал обгорелый труп. Молодая женщина в очках, шерстяном свитере под халатом монотонно диктовала сестре:

– Идентификационные признаки объекта номер двести одиннадцать. Тело зафиксировано в эмбриональном положении…

– Раздевайтесь, раздевайтесь, – полушепотом подсказывал профессор.

– …степени поражения мышечной ткани в области правой голени – шесть, правого предплечья и плеча – шесть, грудной клетки и брюшной полости – пять, черепа – шесть и пять…

– Да, вот видите как? Мало осталось, прямо скажем. Вот так вот, жил, жил человек… – вздохнул профессор.

– На трупе обнаружены детали одежды. Список прилагается…

– Тут уж только по зубам определить можно, – пояснял Пискунов. – Чем хуже зубы были при жизни, тем проще проходит идентификация – по медицинской карте. Вон, сгорел человек, а вот, вот, глядите, – он потыкал рукой воздух в направлении оскалившегося, лишенного губ черного лица, а коронки фарфоровые целы. Так что видите, не все мосты горят, – хихикнул Пискунов, довольный мрачноватым каламбуром.

– В ротовой полости металлокерамический протез на четыре единицы, верхние второй, первый, первый, второй… – словно слыша его, монотонно продолжила эксперт.

– Ну, да, впрочем, вас вряд ли это может интересовать, – спохватился профессор, – у вас, видимо, есть ко мне вопросы более серьезные.

– Да, Марк Анатольевич, несомненно. Вы имеете план расположения людей на момент аварии?

– Да, да, конечно, конечно, пойдемте, – засуетился профессор.

– Соматические признаки позволяют предположить принадлежность трупа человеку мужского пола двадцати – двадцати двух лет. Детали костюма позволяют определить объект как тело одного из хоккеистов. Смерть наступила в результате пространного термического поражения третьей – шестой степени… – продолжала без интонации свою речь медичка.

– Парень-то молодой совсем, – сказала вдруг Спиридонова, – а зубы уже фальшивые.

– Хоккеист, – отозвалась сестра, – небось шайбой выбили.

Турецкий с плохо скрытой неприязнью посмотрел на говоривших. Пискунов перехватил его взгляд и, на этот раз не суетясь и не хихикая, твердо спросил:

– Находите нас бесчувственными? А тут под четыреста трупов. Стольких жалеть – для этого надо быть богом. А мы человеки. Пойдемте.

В административных помещениях при стадионе Турецкий получил из рук профессора план стадиона, где были помечены все обнаруженные погибшие. Отдельно прилагался план поля, где под номерами были обозначены стилизованные фигурки хоккеистов и экипажа. В легенде карты были даны основные характеристики всех обнаруженных после аварии тел и предположительная их принадлежность.