Ублюдки и стрелочники

На языке вертелись слова Сеинта про замужество моей мамы, но я решила промолчать об этом.

― Он спрашивал меня, что я знаю о твоей маме, ― призналась я. ― Кажется, тот думает, что существует какая-то тайна, связанная с ее смертью.

Хамильтон сжал руль и скривил губы.

― Все любили мою маму. ― Его слова были осторожными и немного расчетливыми. ― Я слышал сотни теорий о ее смерти за эти годы. Не удивлен, что он все еще зациклен на этом. Людям нравится цепляться за теории заговора и сплетни, когда кто-то из богатых умирает молодым.

Я прислонилась к окну и посмотрела на него.

― Джек никогда не рассказывал мне, как она умерла, ― ответила я. ― Сеинт упоминал что-то связанное с сердцем, сердечный приступ, по-моему, но он не был уверен. Я просто думаю, что это неуважительно ― копаться в прошлом. Джек всегда с такой грустью говорит о ней, он любил ее. Я не представляю, что ты чувствовал, когда потерял маму.

Хамильтон провел языком по зубам и перевел взгляд на дорогу.

― Не совсем так, он не любил ее. Тебе и не нужно представлять, ― ответил он. ― Ты тоже скоро потеряешь свою. ― Мои слова определенно выбесили его, потому что Хамильтон нажал выжал педаль газа, как только загорелся зеленый. ― Чертов сердечный приступ. ― Его голос был ледяным, пока он лавировал между машинами.

― Что это значит? ― спросила я. ― Что ты имел в виду, говоря, что я тоже потеряю свою? ― Мое сердце бешено колотилось. Я схватилась за ручку дверцы и сжала ноги, когда Хамильтон прибавил еще скорости.

Желтые линии, разделяющие улицу, стали размытыми, когда мы проезжали мимо зданий, деревьев и других автомобилей.

― Черт, ― выругалась я, когда Хамильтон едва ли не сбил пешехода, но, казалось, его это не волновало.

― Я имел в виду именно то, что сказал. Ты тоже потеряешь свою маму, но не так, как я. Джозеф властный дебил. Если человек не полностью предан ему, он вычеркивает его из своей жизни, а если кто-то встает на его пути ― избавляется от него. Ты ― яркое напоминание о несовершенстве, а Борегары не терпят их, ― зловеще заявил он.

Избавляется от них? Что это должно значить?

Все, что сказал Хамильтон, было сказано со злости, но было правдой. Я нутром чуяла, что Джозеф всеми способами попытается избавиться от меня.

― Моя мама не оттолкнет меня… ― начала я, а Хамильтон обогнал школьный автобус.

― Джозеф сделает так, что будет невозможно сказать «нет». Он покупает людей и использует все свои возможности, чтобы добиться своих целей.

Когда Хамильтон в очередной раз подрезал Теслу, я не выдержала:

― Ты можешь перестать вести машину, как придурок? ― спросила я, судорожно вдохнув воздух.

Мужчина вздрогнул, но все же снизил скорость.

― Да, извини, ― пробормотал он.

На долю секунды я посмотрела на спидометр и только потом начала говорить:

― Ты действительно ненавидишь Джозефа, ммм? ― спросила я, пытаясь узнать больше.

― Это сложно ― ненавидеть кого-то, кого ты, вроде как, должен любить, но да, я действительно его ненавижу. Семья может быть проклятьем, если ты не будешь осторожным.

Я сглотнула. Все, что сказал Хамильтон, ― было отражением моих страхов. Я не была выбором своей мамы, но Джозеф и этот ребенок ― были. В моей голове встал вопрос, в конце концов, будет ли у мамы в доме хотя бы комната для меня?

Горячие слезы заполнили мои глаза, но я быстро смахнула их. Не хотелось, чтобы Хамильтон подумал, что я сумасшедшая, потому что плачу на переднем сидении. Мы ведь едва ли знакомы.

― Когда тебя любят просто потому, что обязаны ― это ужасно, ― прошептала я.

Хамильтон повернулся ко мне, тревога читалась на его лице. Я еще раз смахнула слезы, пока он оглядывал меня.

― Вера, ― сказал он и свернул на парковку, ― не плачь.

― Все хорошо, ― ответила я, он тронул мою ногу, это было быстрое, но нежное касание, и у меня появилось внезапное желание попросить его оставить руку.

Хамильтон убрал руку и припарковался. Я огляделась, неуверенная в том, где мы находились.

― Ты обещал отвезти меня в отель, а это явно не отель. Где мы? ― спросила я, мой голос был сиплый от эмоций. Не ожидала, что так растрогаюсь от его слов. Сегодня был сложный день. Поэтому единственное, чего я хотела, это устроиться поудобней и заснуть.

― Это мой дом, ― ответил Хамильтон с вежливой улыбкой перед тем, как вылез из машины и пошел по дороже к двери, выкрашенной в темно-синий цвет. Я осмотрела белый деревянный таунхаус. Не этого я ожидала от Хамильтона, скорее какую-то холостяцкую берлогу, а не дом в тихом районе, где маленькие дети играли на улице, лаяли собаки, а деревья качались на ветру.

Я открыла дверь и схватила свой рюкзак.

― Хамильтон, это не отель, ― заметила очевидное я, пока он возился с ключами, чтобы открыть дверь.

― Здесь безопасней, и к тому же у меня есть все ингредиенты для убийственно вкусных тако, ― ответил он, не поворачиваясь ко мне, и вошел внутрь. На мгновение я уставилась на него, прежде чем вздохнула и последовала за ним.