Убогие атеисты

– Ты хотела сказать «обречены»? – горько усмехается Гот.

– В нашем случае это одно и то же, – откровенно смеётся, не боясь задеть и ввести в недоумение. – Сейчас я поеду, а ты сиди и думай над своим поведением, – наказывает Паника, будто проступок Гота относится к категории детских шалостей. Будто за его плохое поведение только Санта не удостоит его подарком. Будто за его плохое поведение совсем не сажают в тюрьму.

– Хорошо, – соглашается Гот, хотя знает, как всё плохо. «Хорошо» и «плохо». Ещё одни антонимы, которые резко стали синонимами.

Когда женщина с накрашенным мужским лицом собирается уходить – это понятно по тому, как она поправляет сумку на плече и косится на выход – Гот накидывается с вопросами. Накидывается, как петля на шею.

– Что там творится?! Есть ли шумиха?! Убийство уже расшифровано?! Афишировано?! Меня уже ищут?! – целая вереница петель. Выбирай, какая на тебя смотрит.

– Тебя уже любят и боготворят. Но ты наказан. Твоя стезя – пропуск почестей и признания, – то ли шутит, то ли издевается муженщина.

– Но почему?! – изумляется Гот.

Если ему ничего не угрожает, то нет смысла таиться и замерзать насмерть. К тому же скоро придёт зима, и холод станет ещё лютее. Ещё беспощадней. Будет его грызть. Потом обгладывать. Как косточку.

– Потому что ты убийца. Ты выбрал тщеславие. Заметь, не славу, а именно тщеславие. Ради этого ты отрёкся от друга.

– Разве я ошибся? – деликатно спорит Гот. Так уточняют какую-нибудь ерунду вроде «Разве в этом салате были грибы? Право, я их совершенно не почувствовал». Или: «Разве в семь закрывается магазин? Какая досада!»

– Разве ты продолжаешь верить в свою кошмарную идею? – парирует Паника.

И Гот сникает. Нет ему искупления. Не всегда возможна работа над ошибками. Бывает, что нет шанса на пересдачу. Лентяй пожинает плоды в виде голода и неурожая. И с этим уже ничего не поделать.

Гот остаётся жевать сосиски цвета голубиных лапок. Кошачьих носиков. Крысиных хвостиков. Очень аппетитные сосиски. Это сейчас самое важное. Самое основное. Единственное, на что Гот может повлиять. Он может есть их и знать, что это зависит от него.

Всегда важно контролировать ситуацию.

Шоппинг

Фитоняша берёт синеволосого Буратино под локоть. Идут, не привлекая к себе внимания. Сейчас бы им не помешали шапки-невидимки. Но, увы, такие носят только дети из неблагополучных семей, которых не замечают родители.

На асфальте у магазина валяется седобородый мужчина. Его ноги подогнуты. Подбородок залит кровью из носа. Мужчина либо без сознания, либо без души. Похож то ли на профессора, то ли на бомжа. Две псевдоподруги аккуратно обходят его, как обходят кошку, развалившуюся посреди коридора. Чтобы не наступить на хвост. Чтобы не отдавить лапку.

Поблизости какой-то бард играет на гитаре, и уличные зеваки собраны вокруг него. Гитарист крадёт порцию должного внимания у того, кто пребывает в отключке. Должно быть, тот как раз имеет шапку-невидимку. Слышно, как через дорогу парень хватает девушку за руку и грубо лезет ей под пальто. Стаскивает колготки.

– Странно, почему столько разбоя в одном месте? – бормочет Фитоняша. На ней розовая дутая куртка и тёплые штаны с начёсом из экокожи.

– Нет, солнышко, – гнусавит Ложь, – сейчас это повсеместное явление. Не удивляйся. Так было всегда. Просто сейчас люди перестали маскироваться. Считай, что это новый писк моды.

С тех пор, как Ложь постучалась в её двери, миновало несколько дней. Фитоняша успела заделаться ей в подруги и подбить её на шоппинг. Самое приятное девичье хобби. Польщённая Ложь не смогла отказаться. Только вот увеличенное количество некрологов не даёт покоя. Что-то изменилось в мире. Он стал жёстче. Похоже, земной шар ощетинился на них всех.

Парочка поднимается по ступенькам и проникает внутрь, где играет инди-музыка.

– Добро пожаловать на наше шоу уродов! Приходите познакомиться с моими монстрами! – жарко приглашают их по радио.

Одна блондинка хватает бутылку розового шампанского и со всей дури разбивает её о свою голову с улыбчивым лицом. Парнишка с волосами до плеч, зафиксированными заколками-единорожками, не стесняясь присутствия зрителей и камер, трахает себя гладким среднеплодным огурцом за восемьдесят три рубля.

– Почему их не останавливают?! – возмущается Фитоняша.

– Настали времена вседозволенности. Ты, что ли, не слышала? Насилие признали законным, – поясняет Ложь.

– Бред какой-то, – заторможено отзывается Фитоняша. Новости не укладываются в её голове.

– Вначале заглянем в H&M, а потом затаримся продуктами, – с энтузиазмом решает Ложь, будто её настроение не испорчено окружающим их безумием, которое признано нормальным. Так у обжоры не пропадает аппетит, когда спагетти кишат червяками.

– Ладно, – неуверенно бормочет Фитоняша.

Ей срочно требуется фотография её девочки, чтобы снять стресс. Фотки для неё вместо сигарет. Вместо кислородного баллончика.

– Сфотай меня, – слабеющим голосом просит Фитоняша.