Убогие атеисты

мы рыдали от облегчения

и счастья.

А когда поднимался ветер,

мы поднимались с хвои.

Поднимались с колен.

И волосы пахли ветром

и затхлостью.

Руки пахли руками.

Шея по-прежнему пахла шеей.

Ещё мы знавали одну волчицу,

которая занималась мамством.

Каждой лунеющей ночью

она выходила выть на своего лунёнка

от досады,

что не может согреть его

и укачать в пасти.

Может быть,

куда-нибудь унести.

Куда-нибудь унести этот кусок лунного зефира.

Кусок лунной зайчатины.

Нас окружал лес гор,

такой темно-синий и далёкий,

как какая-нибудь дорога,

начатая летом,

в молодости.

Мы поняли, что жизнь чёрно-белая, как берёзы.

Но по-настоящему свободными стали только тогда,

когда боль обернулась равнодушием.

Равнодушием без лукавства и самовнушения.

Почти слёзы почти скатывались по щекам,

но мы заняли своё место под солнцем

и стали подсолнухами.

Длинностеблыми,

с повисшими головами и жёлтыми паклями волос.

Скоро прилетят птицы

и выклюют наши семечки.

Кормить птиц – это так прекрасно,

особенно если ты подсолнух.

А кругом густой лес.