Убогие атеисты

– Медлить нельзя. Популярность вандализма набирает обороты, всё больше людей желают обратить себя в произведение искусства. Эта болезнь лечится только представлением-разоблачением. Мы покажем, что искусство заключается в жизни, а не в смерти. Ну что, вы готовы? – распыляет азарт.

– Да, – несинхронно, но твёрдо звучит ответ.

– Не слышу! – жалуется Фитоняша, будто ведёт утренник в детском саду.

– Да! Мы готовы! – с жаром вопят солдаты.

– Отлично! Но для начала я прошу, чтобы вы услышали человека, который по неосторожности запустил этот дурацкий челлендж. Я надеюсь на ваше милосердие и понимание. Выслушайте его, – хорошо поставленным голосом объявляет Фитоняша.

Кажется, словно она всю жизнь занималась ораторством.

А вот Гот нет. Ещё со времён школьной парты ему внушили неуверенность в себе. Загнобили. Затравили. Теперь парень не может выступать и общаться с людьми. Он ждёт только одного – удара, предательства. Насмешек. Но он заслуживает именно этого и только этого.

Гот виновато встаёт на место девушки. Усилием воли заставляет себя поднять глаза и произнести:

– Это я. Это я убил своего друга и назвал убийство искусством. Я виноват. Извините… – выжимает из себя скупые слова раскаяния.

К чему ему красноречие? Здесь оно неуместно. Здесь важна искренность.

Повисает тишина. Никто не горит энтузиазмом закорешиться с преступником и виновником происходящего. Никто не хочет к нему приобщаться. Сейчас Гот – подводный камень, утаённое и неприятное условие, которое всплывает после подписания договора.

– …Но я отрекаюсь от своей идеи. Я жажду её искоренить. Я сожалею. Помогите мне, – насилует пересохшее горло Гот.

Всё внутри сжимается. Над ним производят суд присяжных. Ну что, господа присяжные, какое наказание выдвинем обвиняемому? Помилуем? Или казним?

– Ладно, – холодно хмыкает мужчина. – Нет времени на месть и обиду. Зачем уподобляться ему? Если одумался – хорошо, – выносит короткий вердикт, в котором нет тёплых интонаций. Но и порицания нет. Всё-таки люди не Боги: не в их власти карать.

– Благодарю, – склоняет голову на восточный манер Гот, после чего они устраивают пробную репетицию.

Фитоняша, пыхтя и бегая вокруг каждого, ставит хореографию. Распределяет роли. Быстро делит группу на две части: «музыкантов» и «танцовщиков».

– Спасибо за посещение. Теперь уже поздно, так что расходимся. Храните молчание. В следующий раз соберёмся завтра в это же время, – распускает гостей Фитоняша.

Готу не хватает её энтузиазма, её увлечённости. Именно она двигает их проект, скрепляет его. Как бы ни было прискорбно, но Гот отдаёт ей первенство. Он восхищается ею. Уважает её. Потому что её отвага и решительность достойны уважения.

– Я устал, – стонет Гот, замыкая квартиру.

– Рано уставать, – не даёт передышки Фитоняша.

– Откуда в тебе столько топлива? – вздыхает парень.

В его душе не остаётся воодушевления. Пожалуй, он слишком давно не брался за кисть в то время, как его «подруга» занималась любимым делом.

– Это всё чувство долга. И ответственности, – серьёзно отвечает Фитоняша. – Ещё нельзя расслабляться. Надо подумать над датой выхода. Над декорациями. Как нам организовать шоу и привлечь публику?

– Может быть, вклиниться в чужое представление? Ты не смотрела афиши? – устало выдвигает предложение Гот.

– Нет, но в этом нет надобности. Я не хочу ни во что вторгаться. Зритель должен быть настроен именно на нас, – отметает идею девушка.

– Тогда решай сама. Моё мнение для тебя ничего не стоит, – обиженно фыркает парень.

Он перегорает. Голодает. Нуждается в подкреплении. Без лишних разговоров уползает в свою комнату и робко прикасается к холсту. Почему он приговорил свои руки к вечной тишине? Почему послушался Паники? Паника убила логику. Сделала его действия абсурдными. Спутала все карты. Но теперь Гот решается позволить себе несколько мазков.

Имитирует стиль Матисса. Сохраняет рыжие силуэты, только ставит их в другие позы. Гот выплёскивает свои мысли, что равносильно ведению дневника. Он отображает своё смятение. Сожаление. Даже старость (у этой фигуры горб, и стоит она у самого края). Рисование расслабляет и растворяет его в себе. Личность размешивается в палитре вместе с красками. И творца уже нет. Остаются только картины как формы личности. Гот сбегает из реальности на полотна. И отдыхает там. Прекрасная трансформация. Прекрасная тренировка перед тем, как ему придётся расписывать тела. Формы жизни не кончаются никогда…

…Минует несколько встреч, на которых проводятся репетиции, но когда Фитоняша находит под жёлтым зонтом ответственного за электронные декорации и улаживает организационные моменты, подав заявку на участие в фестивале «Умри и стань шедевром» (им охотно выделяют место в программе, не догадываясь, что их номер противоречит регламенту конкурса), просит всех побриться. Произвести депиляцию в самых интимных местах. Когда кожа становится гладкой и очищенной от ненужной растительности, Гот может прибегнуть к боди-пейнтингу.