Убогие атеисты

В этом жесте и ободрение, и поддержка. Такая мелочь способна пробить на фонтан слёз и погрузить в тепло. Гот шагает, сокрушаясь и благодаря. Ресурс его психики исчерпан. И он, несчастный и сломанный, просто тянется к ласке и отдыху. Только отдых подразумевает под собой не горячий душ и чистую постель, а истязание и побои. Чтобы его как следует отлупили наотмашь, выбивая всю дурь. Чтобы устроили эдакий обряд освобождения. Но его не бьют. Паника, мягко обнимая его за плечи, ведёт к транспорту. Ладонь Фитоняши просит разрешения просочиться в его. Девушка теребит его за пальцы, массируя и сообщая, что всё нормально. По крайней мере, будет нормально.

Блокнот привлекает путницу только тогда, когда Гот кладёт голову ей на колени. Почему-то он осмеливается это сделать, не спрашивая, зная, что Фитоняша позволит. Именно так ведут себя добрые, но строгие родители. Сердятся, наказывают, отчитывают, но помогают справиться с косяками. Их поддержка безусловна, а гнев справедлив. Земные боги. И Фитоняша действительно заслуживает должности Богини.

– Что это у тебя? Откуда? Чьё? – указывает на записную книжку, зажатую под мышкой.

– Это не моё. Это его. Он разрешил взять и оставить себе. Здесь его стихи, – как псих, сам себя убеждает Гот.

– Ясно. Отдай мне. Я посмотрю, – важно говорит. Фитоняша привыкла, что её слушаются как авторитета. Она даже слегка зазнаётся от этой самоуверенности.

– Нет. Не сейчас, – крепче стискивает книжку в объятиях.

Но Фитоняше плевать. Она вырывает у него потасканный блокнот и, веером пропустив страницы, останавливается на одной. Несмотря на то, что тряска мешает удерживаться на строке, девушка медленно, но читает. Перепрыгивает со строки на строку, как с ветки на ветку.

«В телесном пылу стенаний,

Где каждый душой хромой,

Творится шаманский танец,

То огненный хоровод.

Натянуты туго, дико

Морковные мышцы ног,

Пунцовые, как гвоздика,

Все кружатся голяком.

И каждый горящий факел,

Оранжевый фигурист,

Ожившие на бумаге,

Вчерашние "чистый лист".

Подвижное пламя вихря

Рождает хмельной азарт.

Гарцуют в мазурке хитрой,

Обмакнутые в закат.

Мог номер поставить только

Приверженец темноты:

Талантливый хореограф,

Безумный Анри Матисс».

Фитоняшу потрясает чёткость образов, их верная передача, сохранность. Ещё сильнее её впечатляет своё узнавание. Знаменитая картина Матисса «Танец» ярко всплывает в памяти. И идея озаряет её, как фонарь аптеку. Она знает, какое оружие использовать.

– Гот, – трясёт его. – Мы объединимся. Опять. Помнишь, картину, где рыжие люди хоровод танцуют?

– Ну да, – мямлит. – Конечно, – бормочет, будто после сна.

– Никогда не приходило в голову, что она соединяет нас? Что мы, по сути, одно? Что вместе создадим интермедию? Знаешь, что я сделаю? – глядя в будущее, спрашивает Фитоняша.

Обычно, у правды нет будущего времени, потому что завтрашний день неизвестен, и никто не в силах его предугадать. Будущее изменчиво, неустойчиво. Постоянно вертится, как змея. Но сейчас Фитоняша говорит полную правду.

– Что? – эхом отзывается Гот, не убирая голову с колен. Лежит, как кошка. Только глаза задирает вверх в поисках лица Фитоняши.

– Я поставлю этот танец в реальности. И это будет заявление. Я замещу искусство вандализма искусством интермедии. Буду танцевать картины. Создам проект «Ван Вог». И ты мне поможешь.

Шторы, занавешивающие будущее, скользят по гардине. Кулисы разъезжаются в стороны. И впереди – сцена.

Жёлтый дом

Гот жадно обвёртывается теплом, выдувает чашку какао, которую принесла Паника, после чего снова закрывается в кухне. Струйка дыма похожа на призрачные щупальца медузы. Под нежной пенкой горячий шоколад. Пьёт его, обжигаясь. Прижимает к себе Боль, как градусник. Кошка рада видеть хозяина: лижет его лоб и мирно устраивается подле него. Не протестует и не убегает. Утоляет его потребности в чьём-то быстро стучащем сердце и мерном дыхании. Позволяет гладить себя по ушам.

– Нам нужны добровольцы, которые согласятся поучаствовать в церемонии протеста, – ходит по комнате Фитоняша.

Как же она утомляет Гота, компрессирует мозги и не оставляет в покое. Доканывает. Дотошная и самонадеянная зазнайка. Зарезать бы ещё и её, чтобы тише было. Но нужно терпеть, выдерживать. Нейтрализовать свой грех, чтобы отстали. Таков единственный путь избавления.

– И где ты их найдёшь? – ехидничает Гот, довольный тем, что план Фитоняши трещит по швам.

– Не я, – хмурится девушка, – ты! – тычет пальцем в него. – Это задача на твоих плечах. Не буду же я отдуваться за твою оплошность. Сесть на меня не выйдет, усёк?

– Усёк, – кисло отвечает Гот.

Ну вот, теперь ему ещё голову ломать над тем, откуда доставать сообщников. Сложно выковырнуть единомышленников, если ведёшь изолированный образ жизни и ни с кем не общаешься. У Гота даже нет таких мест, в каких обычно заводят знакомства.

Тем не менее сеять семена протеста необходимо. Распространять намёки на восстание. Бередить общество, чтобы оно не мирилось с тем, что его не устраивает. Необходимо сделать так, чтобы люди сами захотели очнуться от кошмара.