Убойная фарцовка

Маслов месяц назад получил информацию о двух фигурантах, и все это время проводилась разработка группы в рамках дела оперативного учета под условным наименованием «Гиены». Материал был еще сыроват, не установлены все члены группы и эпизоды преступной деятельности. Но однажды бандиты чуть не застрелили хозяина квартиры, расположенной по Ленинскому проспекту в доме, где находится магазин «Польская гвоздика». Было решено брать их по жесткому варианту и колоть, колоть, колоть. Сработало – пять человек арестованы, двое подались в бега, но далеко не уйдут…

Оперативники не ели, не спали. Гонялись за фигурантами, оформляли их в камеры, выбивали признательные показания, порой жестко – милиция не любит, когда в таком спокойном городе, как Москва, бандиты машут пистолетами. А пару часов назад Уланов из тайника в гараже подозреваемого извлек два пистолета «ТТ».

Основная работа закончена. И Уланову казалось, что вокруг как-то тихо и безжизненно. Не нужно никуда мчаться, воевать, задерживать преступников. Бег жизни будто замер. Вот, даже и спать не хочется. Он себя знал – потом проспит часов пятнадцать, встанет весь разбитый, но живой. Лиза тоже держалась – правда, ей удалось вчера немножко поспать, пока ее снова не закружила эта круговерть.

– У нас там ничего съестного не завалялось? – спросил Уланов.

– Разве если только завалялось. – Лиза вытащила из холодильника бутерброды с сервелатом, положенные еще три дня назад, перед началом всей этой катавасии. – Засохли все.

– А зубы на что? – хмыкнул Уланов, откусывая кусок зачерствелого хлеба.

Они выполнили свою работу. Сделали свое дело. Город стал немножко чище. Но по большому счету это ничего не меняло. Колесо истории продолжало раскручиваться, и Уланов, всем своим существом ощущая этот бег, боялся будущего.

За время, прошедшее после задержания «термитов», страну неслабо лихорадило. От почечной недостаточности в феврале 1984 года умер Андропов. На его место назначили тяжелобольного семидесятилетнего Константина Устиновича Черненко. Все понимали, что ненадолго – это такой небольшой выигрыш времени, чтобы кремлевские кланы определились с личностью руководителя страны, который будет устраивать всех. В народе было какое-то злобно-ироничное отношение к этой смене высших должностных лиц государства, тоже сопряженное со страхом за будущее. Выразилось оно в злом анекдоте. «Вы на похороны Генерального секретаря по приглашению? А я по абонементу…»

Глядя на эти игры, Уланов постоянно вспоминал разговоры с дядей, которого не видел уже полгода – тот не вылезал из командировок на Кавказе и в Средней Азии. Вспоминал и со страхом ожидал последующих событий.

Избиение милиции со стороны руководства Министерства продолжалось, правда, уже без прежнего напора – все-таки появлялось понимание, что работать кому-то надо. Но былого задора у угрозыска не осталось. Слишком многих сотрудников предали, раздавили, унизили за последнее время.

Уланов смахнул рукавом крошки, упавшие на стол. Перед ним под органическим стеклом лежали фотографии Шушкановых. Он не раз порывался выбросить или спрятать их в папку, потому что от них будто исходили волны потустороннего морозного ужаса. Но всегда откладывал, и «термиты» продолжали пялиться на него из-под стекла.

– Дело Шушкановых в суд направили, – сообщил Уланов.

– Когда? – оживилась Лиза.

– Вчера. Так что будем ждать уголовного процесса.

– Как думаешь, что им дадут?

– Не знаю. Я бы всех троих к стенке поставил. Ни на секунду не раздумывая. Чтобы они после отсидки больше никого не убили.

– Жестоко. Но рационально, – кивнула Лиза. – И все-таки я не понимаю. Они же в советских школах учились. По нашим улицам ходили. Ну откуда такое?!

– Социопаты. Термин такой есть. Не слишком в советской психиатрии приветствуемый.

– Слышала, – кивнула Лиза.

– Главная черта социопата – классический эгоцентризм. Все в мире существует лишь для того, чтобы его тешить. Его тело. Его желудок. Но главное – его безграничные самолюбие и самомнение. Люди для него – лишь фигуры в игре и инструменты. Нет чужой боли, чужих чувств, зато его боль имеет воистину глобальное значение. Сталкиваясь с тем, что мир может давать сдачи, социопат искренне удивляется: а нас-то за что? Они обладают мимикрией, легко сходятся с людьми, способны даже вызвать симпатию, но при одном условии – если им это нужно.

– Ну, таких в последнее время пруд пруди, – хмыкнула Лиза. – Люди все больше общаются по принципу: он мне выгоден.