Убойная фарцовка

– Можно сказать, что общество в какой-то мере заболевает социопатией. Но это лишь красивое сравнение. На самом деле эти чудовища, слава богу, пока еще редки. И их психика не поддается никакой коррекции. Бывает, что их тянет к себе подобным, хотя ни о какой любви и привязанности речи идти не может. Они просто не способны чувствовать другого человека… Их нельзя перевоспитать – это все врожденное. Им только можно указывать жесткие рамки существования и за попытки выйти за них бить нещадно. А если они вкусят человеческую кровь – тут только отстреливать, потому что они не остановятся. Такие никакого права на жизнь не имеют.

– Скорее всего, ты прав, – кивнула Лиза.

Уланов посмотрел на часы:

– Все, домой пора. Отсыпаться. Отъедаться. И снова в бой.

– Да. Такой бесконечный бег по кругу, – задумчиво произнесла Лиза.

– По кругу – это хорошо. Главное, чтобы не вниз.

– Что ты имеешь в виду?

– Как бы в ближайшее время новые «термиты», как нечистая сила, не полезли изо всех погребов, решив, что пришло их время, – произнес Уланов, которого так и не отпускал тот самый разговор на дядиной даче.

– Типун тебе на язык.

– Но мы же надеемся на лучшее, – усмехнулся Уланов. – Мы счастливые оптимисты…

Эпилог

По приговору Московского городского суда Роман Шушканов получил исключительную меру наказания – расстрел. После объявления приговора у него началась истерика, он кричал, что не хочет умирать, что его не имеют права расстреливать. Потом долго писал кассационные жалобы, забрасывал руководителей страны прошениями о помиловании. Но все было бесполезно. Говорят, что палач вместо положенной одной пули всадил в него три со словами: еще две от меня лично. Монстр был раздавлен.

Глория получила пятнадцать лет. В СССР, в сфере судопроизводства, сплошь и рядом нарушалось гендерное равноправие – практически не было случаев, чтобы представительниц слабого пола приговаривали к смертной казни, хотя, видимо, зря. Женщины иногда творили такое, что и мужчинам не по плечу. Отсидела она от звонка до звонка, несмотря на то что ее отец пытался использовать остатки своего былого номенклатурного влияния и добиться сокращения срока. Судьи и сотрудники колонии отлично помнили, что она сотворила, и все амнистии и помилования прошли мимо нее.

Жигану не суждено было выйти на свободу. В 1990 году во время очередного бунта, которые лесным пожаром охватили в то время тюрьмы и колонии, он был застрелен спецназом управления исправительно-трудовых учреждений.

Контрабандиста Лосева органы следствия не обманули – через пять лет он условно-досрочно освободился. Попытался вновь вписаться в контрабандный бизнес, который начал цвести пышным цветом – предприятиям разрешили заниматься внешнеторговой деятельностью, так что вывезти любое количество предметов перестало быть проблемой. Но с делами не пошло, он получил по рукам. Запил. Начал излишне трепать языком – что-то непотребное о связях со спецслужбами. И погиб при странных обстоятельствах. Равно как и еще трое контрабандистов примерно в это же время. Заодно села за организацию контрабанды половина десятого отдела Второго Главка КГБ СССР, который и занимался борьбой с этой самой контрабандой. Уголовное дело было настолько же вопиющее, насколько и засекреченное.

Гетман, как и обещали, за скупку краденого отделался условным сроком. С началом кооперативного движения ушел в коммерцию, у него даже стало что-то получаться. Но манили другие масштабы. В конце восьмидесятых, пользуясь происхождением жены, уехал в Израиль, но осел в Берлине, где открыл антикварный магазин, щедро питаемый потоками контрабанды со своей бывшей Родины. При развале СССР сумел сорвать очень большой куш. Вместе с ответственным сотрудником Минкультуры, пользуясь административным хаосом агонизирующей сверхдержавы, они украли целую выставку древнерусской живописи, вывезенную за рубеж на экспозицию. Самое смешное, что это ровным счетом никто не заметил.

А у сотрудников МУРа вскоре начались горячие денечки. Пришел новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, умевший говорить красиво и объявивший ни много ни мало продолжение революции. Народ некоторое время тешился самообманом – вот с таким руководителем теперь заживем. И перестройку люди восприняли поначалу всерьез, потому что возникла перспектива – жить будем все так же уверенно и спокойно, но со шмотками и частной инициативой. Был принят закон о кооперации, послуживший отмашкой нового НЭПа с мутными кооперативами, громадными черными кассами, выводом денег за рубеж.

Погром милиции, начавшийся в 1982 году, привел, как и следовало ожидать, к деморализации личного состава, нанес серьезный ущерб профессиональному ядру, главным образом оперативных служб, при этом не решив ни одной задачи по обещанному оздоровлению системы. Это была одна из причин, почему государство оказалось не готово противостоять вспыхнувшей криминальной революции.