Участники Январского восстания, сосланные в Западную Сибирь, в восприятии российской администрации и жителей Сибири

Лонгин Федорович Пантелеев родился в Сольвычегодске (Архангельская губерния). Его отец был офицером. В 1858 г. окончил гимназию в Вологде, а в 1862 г. юридический факультет Петербургского университета. По прибытии в Петербург активно участвовал в студенческом движении. Стал членом тайной организации «Земля и воля». В 1864 г. был арестован за содействие Январскому восстанию и приговорен к шестилетней каторге. В конце концов наказание заменили на проживание в Енисейской губернии. В 1876 г. вернулся в Петербург и в 1877–1907 гг. возглавлял издательство, в котором вышло около 250 книг, в том числе публикации Мицкевича. После 1905 года он был вовлечен в деятельность партии кадетов. Выступал за предоставление Польше автономии. Умер в 1919 году в забвении. Похоронен на Литераторских мостках (Волковское кладбище Санкт-Петербурга).

Воспоминания Пантелеева периода его деятельности в революционном движении и сибирской ссылки публиковались в отрывках на страницах различных периодических изданий в начале XX в. Однако только в 1958 г. вышла их полная версия, содержащая как описание переживаний самого автора, так и составляющие отдельный раздел сообщения об отдельных лицах или событиях, при этом некоторые фрагменты в обеих частях очень похожи друг на друга. В том же томе были опубликованы и воспоминания его жены.

В 1964 г. мемуары Пантелеева были изданы на польском языке в превосходном переводе Софьи Корчак-Завадской и обработке Вацлава Завадского.

При подготовке данной публикации использовалось русское издание 1958 г. Фрагменты взяты как из первой части воспоминаний автора, так и из отдельного раздела, озаглавленного «Из истории польской ссылки в Сибири». Из этого раздела выбраны только отрывки (в том числе отрывок, описывающий отношение сибирской администрации к полякам), поскольку его основная часть посвящена темам, связанным с забайкальским восстанием и подготовкой к нему.

1

[…] В заключение меня препроводили в острог. На прощание жандармы попросили от меня записку, что никакого утеснения от них не было (это, конечно, для тестя, чтоб получить добавочный бакшиш); я написал несколько строк и дал еще красненькую, чем они были весьма довольны и несколько раз пожелали мне всякого благополучия и даже скорейшего возвращения в Россию.

В то время Тобольск был еще центральным пунктом, в котором стекались почти все ссыльные, направляемые в Сибирь; тут была так называемая Тобольская экспедиция о ссыльных, которая производила распределение всех ссыльных по разным частям Сибири; здесь на каждого составлялся «статейный список», основной документ, определявший всю дальнейшую судьбу ссыльного. Впоследствии все это было перенесено в Тюмень. Не удивительно, что тобольский острог представлял из себя для того времени грандиозное сооружение; ведь в распутицу там скапливались тысячи арестантов. Он находился на горе, между тем как большая часть города размещалась на низменности, часто затопляемой, но зато близкой к реке (Тоболу).