Участники

Но мы. Все работают, зарабатывают на жизнь сами, живут по средствам. Мы стараемся быть честными с собой. Простыми друг с другом. И главное – не пытаться что-то кому-то доказать. Убедить кого-то в чем-то. Это вообще главное – не пытаться занимать места больше, чем ты есть. Вот твое физическое тело – это ты, все остальное, когда ты пытаешься быть важнее, солиднее, успешнее, чем ты есть на самом деле, – это глупо и пошло. Ну, я так думаю, и мои друзья, они потому и мои друзья, что тоже думают точно так же.

– Ты совсем какую-то ерунду говоришь, – перебивает его Артур. Оказывается, он стоит за спиной и слушает их разговор.

– Пойдем покурим, – хлопает он Костю по плечу.

Накинув на плечи пальто, Артур выходит в сад, разбитый в открытом центре дома. В руках у него тяжелая пепельница. Они останавливаются и смотрят на закат.

– Ты знаешь, что такое экономика дара? – Он прикуривает черную тонкую сигарету с золотым, как гильза, фильтром. Втягивает дым в легкие и закрывает глаза. Он стоит всего пару секунд, но Костя успевает услышать, как свистит зимний ветер, почувствовать тепло вечеринки за тонким стеклом: смех и громкие голоса обдают жаром камина; услышать, как шумит в голове кровь и приливает кипятком к лицу, на таком морозе это заметнее, хотя он выпил всего бокал вина.

Артур выдыхает и смотрит на него.

– Давай даже так: ты знаешь, что такое капитализм?

Нет? Хорошо. Я расскажу.

Капитализм – это великая система перевода. Не в смысле перевода денег из одной точки земли в другую: ты кладешь деньги в банк, а банк ссужает их на развитие бизнеса кому-то еще. Так принято считать, но нет.

Капитализм – это система перевода, как гугл. Это система, которая может перевести все что угодно в деньги: культуру, чувства, отношения, общественные и личные интересы. Все. Все можно перевести в деньги.

Ошибочно считается, что деньги – это универсальный эквивалент. Нет. Капитализм – это универсальный переводчик, а деньги ничего не значат. Деньги могут быть любыми: марки, йены, фунты, евро, золото, сумка Prada, не важно. Сам перевод гораздо важнее.

– Но, – Артур снова затягивается и поднимает указательный палец вверх, – считается, что капитализм – система честная. Ты много работаешь, а значит, много получаешь. Знаешь такое, да?

Типа, капитализм здорового человека – это честная конкуренция, в котором самый способный добегает до финиша первым. И это не так. На самом деле на определенном уровне все примерно так и выглядит, если смотреть издалека и слегка прищурившись, но чем выше ты забираешься, тем больше ты понимаешь, что капитализм – система асимметричная.

Он не может существовать без бесплатного труда. Не важно, что это будет: рабы, потогонные фабрики, домохозяйки – знаешь же, что женский труд по дому не оплачивается? А это такой же труд, как и любой другой. Важно, что всегда будет кто-то, кто будет работать бесплатно.

Есть те, кто не может вырваться из круга нищеты: им мало платят, они не могут получить образование и найти другую работу, поэтому идут на низкооплачиваемые места, там много работают, у них нет времени учиться и так далее. Ты понимаешь, да?

А есть такие, кто согласен работать бесплатно, но взамен он надеется получить что-то другое. Он рассчитывает не на деньги: на взаимность, на признание, на опыт. Какие-то иррациональные, хотя для него они могут быть очень ценными, штуки.

Но капитализму не важно, из-за чего ты работаешь бесплатно. Ему важен сам факт бесплатного труда. Ну или настолько низкооплачиваемого, что его можно вполне приравнять к бесплатному.

Сверхбогатыми становятся те, кто находит этих людей. Именно за их счет и увеличивается их богатство. В этом асимметрия капитализма.

Но есть другая форма – это экономика дара.

Обычно считается, что так работают только очень примитивные экономики у мелких народов. Антропологи любят ездить в Африку и изучать, как работает общество, где нет универсального эквивалента, а напротив есть дар.

Но на самом деле дар всегда рядом с нами. Дар наполняет предмет, который я дарю тебе, или услугу, которую я оказываю, дополнительной ценностью.

Почему, думаешь, старые вещи гораздо ценнее новых? Потому, что у них есть что-то еще кроме непосредственной ценности. Считается, что это время добавляет стоимости – вот, мол, этому стулу сто лет, эта картина восемнадцатого века. Но на самом деле люди – главная ценность. Человек есть мера всех вещей, правда, Протагор?

Тот факт, что этой вещью кто-то пользовался, кто-то такой же, как ты, только сто лет назад: переживал, влюблялся, пел песни и пил кофе, сам этот факт наполняет вещь дополнительной ценностью.

Так дар работает. Дар – это то, что я могу дать тебе, не ожидая от тебя ничего взамен. Я отдаю тебе что-то ценное, но не обмениваюсь, не обязываю тебя, не жду ответной услуги. Я совершаю действие, которое не требует никакого обмена, ты ничего мне не должен. Само это действие становится из-за этого ценнее. А я этим поступком создаю ценность из воздуха. Из самого акта создания ценности.