Участок

Про людей Зоя Павловна знает много – и согласилась с охотой. Начала угощать Корытникова и заодно рассказывать.

4

Она начала рассказывать, а Хали-Гали в это время, проходя мимо дома Кравцова, увидел, как из большой дождевой бочки торчат человеческие ноги.

Испугавшись, он вбежал во двор и начал тащить их.

Ноги задергались, и из бочки, постепенно появляясь, вылез Кравцов. Фыркая, он спросил старика:

– Ты чего?

– Я думал, ты утоп!

– Почти. Но выплыл. Все хорошо, дед, все прекрасно!

По виду его нельзя было сказать, что все прекрасно: и глаза мутноваты, и веки припухли. Но жизненный блеск в глазах уже появился. А Цезарь и вовсе жил полной собачьей жизнью: носился туда-сюда по двору, лаял с юношеской звонкостью и так громко, что у Камиказы, слышавшей его на другом конце села, замирало сердце. Собака ведь полностью счастлива только тогда, когда хозяину хорошо. Хозяин болеет – и собака болеет, это любой знает, у кого была настоящая собака.

– Ишь, как ты разыгрался, Цепень! – сказал Хали-Гали. – Или нет, Ацетон? Или Пацифист? – перебирал Хали-Гали известные ему странные слова.

– Цезарь! – сказал Кравцов.

– Точно! Вот заклинило меня!

Приняв странную бочковую ванну, побрившись, позавтракав яичницей, Кравцов пришел в себя если не окончательно, то достаточно для того, чтобы жить и действовать.

Для начала он отправился прогуляться по селу с Цезарем.

Они проходили мимо дома Синицыной, мимо машины Корытникова. В это же время проехал Геша на своем сумасшедшем мотоцикле. От сотрясения сигнализация машины сработала, завыла противно и протяжно. Тут же выскочил Корытников, направил на нее брелок, нажал на кнопку. Машина умолкла, Корытников вернулся в дом.

А Кравцов заинтересовался «копейкой», обошел ее, постучал слегка по багажнику, заглянул вниз и увидел, что рессоры задних колес мощно укреплены.

– Странно, Цезарь, – сказал он.

Но что странно, не объяснил и пошел дальше.

5

Он пошел дальше, а в доме Синицыной заканчивалась увлекательная беседа. Корытников благодарил:

– Огромное спасибо, Зоя Павловна, за информацию. Плохо мы знаем собственную историю! А история – это люди! Живет какая-нибудь, – заглянул он в тетрадь, – Кублакова Любовь Юрьевна и не знает, что ее предок в Куликовской битве участвовал!

– А он разве участвовал?

– Это я к примеру! Я просто к тому, что собирать надо все по крупицам! Чтобы люди знали и видели. Вот вы говорите, у вас тоже ленинградцы останавливались. Не оставили в подарок что-нибудь старенького? Понимаете, в краеведческом музее крайне скудная экспозиция, крайне! А у людей иногда валяется что-нибудь совершенно ненужное. И никто не видит. У вас ничего нет такого?

Синицына обрадовалась возможности угодить хорошему человеку:

– А ведь есть! Сейчас принесу!

И вышла из комнаты. А Корытников повел себя странно для музейного работника. Он кинулся к комоду, открыл один ящик, другой. Увидел серебряную рюмку, окаймленную позолотой, лежащую среди всякой ерунды, схватил, осмотрел, воскликнул тихо:

– Есть! – и вернулся на место.

А Синицына внесла старый патефон. Поставила на табурет, вытерла пыль.

– Вот. И пластинки к нему имеются. Только он не работает. Он и тогда не работал, а сейчас тем более.

– Великолепная вещь! Великолепная! – восхитился Корытников. – Жаль, у нас таких несколько. А нет ли мелочи какой-нибудь?.. Ну, посуда какая-нибудь, например? Какие-нибудь рюмочки металлические?..

– Есть одна! Точно! Как раз металлическая! – Зоя Павловна достала из комода рюмку. – Я и не пью из нее, лежит себе и лежит.

Корытников взял ее, повертел:

– Надо же, совпадение какое... Нет, к сожалению, сама по себе она почти ничего не стоит. Такие рюмки в наборе выпускались. Две рюмочки – и графинчик, тоже металлический. Это что-то вроде мельхиора. У нас как раз графинчик и одна рюмочка есть! Вот бы вторую! Люди будут смотреть и радоваться!

Синицына замялась:

– Нет, извините, пожалуйста, я вам отдать ее не могу.

– Кто говорит – отдать? Продать! На благо людей! Я ведь официальный представитель музея, имею право заплатить. Она без дела у вас лежит годами, ведь правда?

– Это так. Но все-таки память.

– Только для вас. А будет – для всех. Рублей пятьдесят я вполне могу!

– Не знаю... – стеснялась Синицына.

– Даже сто. Сто рублей не такие уж плохие деньги!

Тут Синицына вспомнила про свое положение и сказала:

– Я вообще-то не бедствую...

– Понятно, сыновья помогают. Замечательные люди, замечательные! А знаете что? Давайте обменяемся? – Корытников достал из портфеля кассету. – Этот фильм не видели?

– Нет. – Синицына посмотрела на коробку. – Ой, а актера этого я знаю! Он мне нравится. Такой, это самое... Как оно называется... Секс-символ!

Если бы Корытников впервые был в современной деревне, он бы удивился. Но он много уже поездил, много видел и слышал – и не удивлялся ничему.

– Именно, Зоя Павловна! Весьма эротичный мужчина! Ну? Меняемся?

Зоя Павловна махнула рукой и рассмеялась:

– Меняемся!

– Отлично! – Корытников вручил Синицыной кассету, сунул в портфель рюмку и вдруг стал очень серьезным.

– Зоя Павловна! А теперь – важный разговор!

– Слушаю, – тут же преисполнилась Зоя Павловна.