Участок

– Понимаете, музею ведь государство денег не выделяет. Я на собственные средства все делаю. И если узнают, могут даже наказать. Выговор объявят.

– Вот люди! Человек доброе дело делает, а ему выговор! – огорчилась Зоя Павловна.

– О том и речь! – с обидой борца за правду сказал Корытников. – Поэтому просьба: никому не говорить.

– Никому не скажу. Зачем подводить такого хорошего человека?!

– Да какой я хороший! – самоуничижительно ответил Корытников. – Просто, извините, энтузиаст своего дела...

Любезнейшим образом распрощавшись с Синицыной, Корытников вышел. На ходу листая тетрадь, он рассуждал:

– Так, к кому теперь... Теперь, пожалуй, к Кублаковой...

6

И Корытников поехал к Кублаковой.

Любовь Юрьевна колола дрова, высоко, по-мужски, замахиваясь.

– Бог в помощь, Любовь Юрьевна! – пожелал Корытников, входя во двор. Он сменил очки: теперь были стильные, в легкой позолоченной оправе, томно и таинственно затененные; вид их был призван расположить к доверию сердце одинокой женщины. – Не помочь? – спросил он.

Люба не ответила, а закричала в сторону дома:

– Наталья! Не стыдно тебе? Мать вкалывает, а ты, дура здоровая, лежишь!

– Во-первых, не дура. А во-вторых, ты про дрова не говорила ничего.

– А тебе хоть говори, хоть не говори...

Корытников увидел, что на крыльце дома расположились две девушки. Одна, которая отвечала, была, видимо, дочь хозяйки. А вторая, небесной красоты, неизвестно кто.

Корытников даже на минуту забыл о деле, чего с ним практически никогда не случалось.

– Вы чего хотели-то? – спросила Люба.

– Я? Ах, да.... Понимаете... Суть в следующем...

И деликатно взяв Любовь Юрьевну под локоть, Корытников повел ее к дому, на ходу представившись и объяснив суть.

– Вообще-то был уже от вас представитель, от музея. Года три назад, – сказала Люба.

– Кто? Не Васильев?

– Я не помню. Тоже иконами интересовался.

– Продали ему что-нибудь? – встревожился Корытников.

– Еще чего! Валентин его и на порог не пустил.

Корытников одобрил:

– И правильно! Самозванец он, а не представитель музея!

– Правда? А вид приличный, как вот у вас... Нет, не продали ничего. Но тогда другая ситуация была. И денежки водились, и все-таки муж... Иконы есть старые и книга какая-то. Только продавать все-таки... Нехорошо как-то...

– А я и не прошу продавать. Я только – посмотреть.

– Это можно.

Они прошли в дом, и Люба первым делом показала книгу. Это была старообрядческая Библия, тут же опознал ее Корытников, печатная, но с рукописными пометками.

Он листал ее и сокрушался:

– Плохо! Плохо!

– Что плохо-то?

– Как что? Лежит она, никто не читает и даже не видит. А в музее она будет людей радовать!

Люба эти слова расценила вполне практично:

– Все-таки купить хотите?

Корытников достал из портфеля квитанцию:

– Все официально, как видите. Я уполномочен предложить пятьсот рублей.

– Что?! Полторы тысячи, не меньше!

– Любовь Юрьевна, вы меня с кем-то путаете! – вскричал Корытников. – Я не оптовый покупатель! Я научный сотрудник! Восемьсот максимум!

– Тысяча. Или разговора не будет! – Люба взялась за книгу.

Корытников схватил ее и прижал к сердцу:

– Хорошо, согласен!

Он отсчитал деньги и попросил:

– Вот тут распишитесь, пожалуйста. Мне для отчета.

Люба расписалась, а Корытников стоял над нею, говоря:

– И вот что, Любовь Юрьевна. Я-то вам даю деньги официально, но вы их берете как бы неофициально. Потому что если официально, то налог на предметы истории – семьдесят процентов.

– Правда? То есть мне триста рублей останется?

– Именно! Поэтому огромная просьба – никому об этом не говорите. Люди разные бывают, кто-то возьмет и доложит налоговому инспектору.

– Это у нас могут.

– А иконки можно посмотреть? Только посмотреть? – заглядывал Корытников в зал.

– Да пожалуйста...

Корытников устремился к иконам. Одна из них его явно заинтересовала. Осмотрев ее внимательно, он вдруг ужаснулся:

– А это что?! Любовь Юрьевна, вы человек верующий?

– Ну да вообще-то...

– Зачем же вы это в доме держите? Грех!

Люба обиделась:

– Скажете тоже: иконы – грех!

– Это подделка, да еще и богохульство! Буквы видите? ИНЦИ. Знаете, что значит? Иисус Назарянин Царь Иудейский. Это же богохульственное сокращение! – вдохновенно врал Корытников.

Люба не понимала, и он пояснил доступным примером:

– Ну, это как под портретом президента, извините за сравнение, написать не президент Российской Федерации, а – Пэ Рэ Эф! Понимаете? Вот что, давайте-ка я возьму ее от греха подальше!

– И куда денете?

– А у нас экспозиция такая есть, специальная, подделки выставляются.

Люба и тут проявила практичность:

– Ага. Значит, она чего-то стоит все-таки?

– Любовь Юрьевна, что она стоит?

– Да уж не меньше тысячи. Все-таки не бумага, дерево!

– Ну, вы махнули! Триста!

– Сколько?!

...Через некоторое время они вышли из дома: Корытников весьма довольный, да и Люба не расстроенная.

Проходя мимо Наташи и Нины, Корытников склонил голову:

– До свидания.

– Вообще-то мы не здоровались, – заметила Наташа.

– Тогда здравствуйте – и до свидания! – элегантно сказал Корытников.

И торопливо ушел.

7

Он торопливо ушел, а Наташа сказала Нине:

– Ну он и пялился на тебя!

– Пусть, – равнодушно сказала Нина.