Учеба до гроба

– В общем, ты, сестренка, – Фели хихикнула, – мне не сестренка.

– Офелия, ты что, ела грибы, которые сама приготовила? Что за бред?

Папа внезапно треснул рукой по столу.

– Стефани, скажи, что это неправда! Иначе я за себя не отвечаю!

Лично я уже подумала, что осиротею. Да если бы меня муж обвинил в том, что я нагуляла ребенка, я не знаю, что бы сделала. Скандал устроила – однозначно. Еще, может, и драку. А мама так и сидела, молча наматывая цепочку на палец, опустив глаза в пол.

– Ты лгала мне двадцать лет! – продолжал превращать нашу жизнь в бразильский сериал мой «может быть» отец.

– Мам…

– Джульетта, не лезь. Тут папа крайнего нашел, чтобы на него все свои беды свалить, – внезапно как-то весело и зло сказала мама. – Мор, включи голову, если бы у меня были хоть малейшие подозрения в отцовстве, одобрила бы я твои планы поженить Джули и Рика? Это во-первых. А во-вторых, взгляни на Джульетту! Да там вопрос, где я во время зачатия была! Полная твоя копия. Вкусы, жесты, внешность. Ничего от меня не взяла!

Мне показалось или слова были с привкусом разочарования? Так, сторонись, сейчас скандалить буду!

– И хорошо, может, ее мужу тогда повезет больше, чем мне.

Не успела. На скандал нынче много желающих.

В лицо отцу полетело обручальное кольцо. Сверкнуло, пролетев мимо его головы, и ударилось о стену. В следующую секунду оно выскочило из-под стола и зависло перед мамой, на уровне глаз. Накалилось до красноты и закапало расплавленным металлом, опаляя дорогую кружевную скатерть.

И понеслось… Крики, упреки.

Мама начала со дня свадьбы.

Меня она не хотела, просто так получилось. Когда она узнала, что будет девочка, ее счастью не было предела. Ей уже до чертиков надоело вести домашнее хозяйство. Хотелось творчества, но беременность, токсикозы – и кто решил, что бессмертные тоже должны рожать? Потом роды, семейная жизнь. Казалось – мечта, девочка – как кукла для взрослой мамочки. Вязаные пинетки, бантики, рюшечки. Сначала можно плести ей косички, потом отдать в музыкальную школу, ходить на концерты. Потом бабушка поможет стать музой.

А родилась… Два часа сидеть с волосами на морде, ожидая, пока мама заплетет крысиную косичку? Ну нет, причесывалась я со скандалом, и в конце концов меня остригли под горшок. Платья? Их хватало на два метра. Именно на такую высоту Джули в новеньком платьице залазила на дерево. Выше уже лезло нечто с оторванным рукавом или грязное, как крот. Про фиаско с музыкальной школой мама до сих пор вспоминала со стыдом.

– Да я Офелию родила лишь в надежде, что хоть она будет на меня похожа!

Потом понеслось. Папа вечно на работе, два мелких монстра всегда на ней. Но даже за те два часа общения в день, что папа был с нами, он сумел меня испортить. Вообще, с тем, что меня испортили, я была в корне не согласна. Но никто мнения моего не спросил, и в кои-то веки я решила промолчать. Затем была классика жанра про загубленные молодость, талант и отсутствие самореализации. Готовка, конечно, творческий процесс, но это малость не то, чего ожидала бывшая муза.

– Я хотела танцевать! А в итоге плясала с метлой и сковородкой!

А годовщины и дни рождения? Папа всегда вспоминал о них накануне и стрелой мчался в ближайший ювелирный, где не глядя покупал очередное кольцо. Хорошо внимание!

– А Голод называл меня красавицей! Водил по театрам.

У них что, есть какая-то книжка «50 шагов к быстрому сексу для чайников»? Что Нину Война в театр таскал, что этот царь метелок и диет.

– Да зачем мне театр, когда представление заезжей труппы я вижу в каждый визит твоей матери! – взорвался отец.

– Вот! И ты терпеть не можешь мою мать! Права была она, что ты загубишь мою жизнь! Я могла бы творить!

– Ты и так много чего вытворяла. Как я мог не замечать твоих измен?

– Да, бедняжечка, ситуацию проконтролировать не смог, и собственность получила право голоса – приняла самостоятельное решение. Это тебя больше всего злит? Да? Тихая женушка отстояла свое мнение и право на самостоятельное принятие решений!

Скатерть второй раз задымилась под взглядом отца. Фели тихо всхлипывала, забившись в простенок между холодильником и окном. Не каждый день на твоих глазах рушится семья и выясняется, что мать тихо ненавидит отца. А сестра из родной становится единоутробной.

– Судя по тому, что я двадцать лет думал, что Джули моя дочь, свой талант ты не зарыла.

– Ну знаешь, она твоя дочь. Хоть завтра к жизням пойдем! Нет, сегодня!

В руках у мамы появились два изящных витых флакона.

– Занесу по дороге отсюда!

– Дай.

Отец выхватил у мамы склянку и кухонным ножом разрезал себе руку, сцеживая кровь из пореза.

Вторую протянули мне.

– Джули, – начала мама, – надо.

– А может, на слово поверим? – обратилась я к папе.

Не хотелось как-то резать собственную руку. Столбняк, заражение крови, испачканный паркет – сплошные минусы. Но под взглядом родителей, типично таким родительским, я сдалась.