Учебка. Армейский роман (СИ)

— В разных местах… Кто на улице Словацкой, кто на Куйбышева. Есть на Туманяна, на Артёма, на шахте Абакумова. Даже в области есть — в Харцызске.

— Что — все по отцу?

— И по матери, и по отцу.

— А ты откуда призывался?

— Из Витебска.

— Как же это тебя в Белоруссию занесло, если все родичи у тебя в Донецке?

— Не все. Отец ведь у меня белорус, а мама — украинка. Просто родственники отца после войны на Украину переехали, а мама училась в Белоруссии и здесь же замуж за отца вышла. Так всё и перепуталось.

— Ну-у — так мы с тобой наполовину земляки, выходит?

— Выходит, что так.

Черногуров смягчился и гораздо добродушнее сказал Петренчику:

— Ладно, домывайте, если вам немного осталось. Я подожду.

Только домыли, как в умывальник зашёл Гришневич:

— Что, закончили?

— Так точно, товарищ сержант! Но пока только умывальник, — пояснил Петренчик.

— А я что, Петренчик, только умывальник сказал помыть?

— Никак нет, товарищ сержант — ещё и туалет!

— Так давайте мойте. Помоете всё — вот тогда и покажете.

Пожалев курсантов, Черногуров вмешался в разговор:

— Товарищ сержант, разрешите мне постираться?

— А я тебе что, Черногуров, стираться не даю?

— Просто сюда ещё несколько человек из нашего взвода придёт — старший сержант Дубиленко приказал. Товарищ сержант, может, вы у них умывальник примете, а то его сейчас мылом зальют?

— Ладно, Черногуров, стирайтесь. А вы на очки переходите — умывальник я вам зачёл.

Когда Гришневич ушёл, Игорь поблагодарил Черногурова:

— Спасибо. Без тебя он бы нас замучил.

— Да ладно тебе, я ведь тоже курсант, в конце концов, а не козёл какой-нибудь.

— А это, правда, что ещё кто-то стираться придёт? — спросил Игорь.

— Да вряд ли… Разве что один Рахманкулов.

— Ладно, мы пошли мыть.

— Идите, мне тоже трепаться особенно некогда — надо стираться, — согласился каптёрщик.

К большому неудовольствию курсантов их ждал пренеприятнейший сюрприз — два крайних очка были основательно загажены. Кстати, слово «очко» имеет, скорее всего, армейское происхождение, хотя нельзя полностью исключить и влияние тюремной стихии. Действительно, в армии почти никогда (за исключением некоторых госпиталей и спецпомещений для спецгенералов) не устанавливают унитазы. Причём делают это совершенно правильно. В казарменных туалетах часто случаются мелкие стычки и крупные побоища, и, будь на месте очек унитазы, их бы регулярно разбивали раз в месяц. А при нашем извечном дефиците это привело бы к выходу из строя всей системы армейских отхожих мест. Да и пользоваться очком в армейских условиях гораздо удобнее, чем унитазом.

В туалете на небольшом возвышении располагалось шесть кабинок с очками, а у противоположной стены находился выложенный плиткой, корытообразный писсуар. Происхождение слова «писсуар» для Игоря было окутано туманом. Услышав его впервые, Тищенко почему-то решил, что слово позаимствовано из французского. Но потом всё пришёл к выходу, что «писсуар» — дитя русского «писать» и французского «резервуар». Тищенко даже поделился своими фразеологическими открытиями с Петренчиком, но последний остался совершенно к этому равнодушен:

— Давай убирать, чего зря трепаться?! Раньше начнём — раньше и закончим!

— Давай, — вздохнув, согласился Игорь.

Поделив кабины так, чтобы каждому досталось по одной загаженной, курсанты принялись за работу. Игорю досталось «сержантское» очко. «Сержантское» очко было самым дальним, но зато и наиболее освещённым из-за близости к окну. Им пользовались в основном сержанты. Если какой-нибудь сержант заставал в этой кабине «духа», для последнего всё могло закончиться весьма печально. Но это опять же зависело от настроения сержанта, и в хорошем расположении духа на данную «провинность» младшие командиры смотрели сквозь пальцы.

Тищенко набрал полное ведро воды и окатил «сержантское» очко. Но дерьмо, вместо того, чтобы скрыться в канализации, неожиданно выплеснулось прямо на пол. Теперь загаженным оказался уже весь туалет. Заметив это, Петренчик выругался и растерянно спросил:

— Не можешь аккуратнее, что ли?! Теперь ещё на час работы нам прибавилось… У-у, раззява!

— Я не хотел. Нечаянно получилось. Ещё можно всё убрать… — Игорь виновато пожал плечами.

Курсантам с совком и веником пришлось лазать по всему туалету, пока нечистоты не исчезли там, где они и должны были находиться в самом начале. От всей этой возни воздух пропитался едкой, омерзительной вонью. Зажав носы, курсанты наскоро протёрли пол, смыли писсуар (предварительно повытаскивав из него при помощи веника окурки и бумагу) и с большим облегчением пошли докладывать Гришневичу.

Придя в туалет, сержант скорчил недовольную рожу и начал распекать курсантов:

— Это что, уборка называется?! Видите, на плитках в писсуаре моча засохла и пол возле очек грязный!

Несколько секунд курсанты не могли понять, шутит сержант или нет, но постепенно до них дошло, что это всё же не шутка.

— А чем всё это мыть? — нерешительно спросил Тищенко.

— А ты что, Тищенко, забыл, чем в наряде мыл: щётка ДК. А писсуар и плитки бритвочками почистите. А очки — щёткой ДК с мылом. Ясно?

— Так точно, — невесело ответил Петренчик.