Учебник рисования

Бессмертие (если вкладывать в это слово христианское содержание) не имеет отношения к вечности и существует постольку, поскольку преодолевает акт физической смерти. Произведение искусства — бессмертно.

Глава сорок четвертая ПЕРФОРМАНС СТРУЕВА

I

Наступил момент — и Струев стал делать ошибки, одну за другой. План его был порочен и дик, однако ему самому представлялся логичным. Так, во всяком случае, ему казалось, пока он продумывал ходы своей партии, высчитывал время по дням и минутам. Общая посылка была верна, анализ политической ситуации точен, выводы он сделал единственно возможные, — так он считал. Плохо, что в союзниках он числит взяточников да старого инвалида, но он и не привык рассчитывать на других. Можно было вовсе отказаться и отступить — он понимал степень риска. Однако Струев был человек азартный и — что хуже — безмерно самонадеянный. Он ездил по сибирским городам, и ему представлялось, что он узнал и понял тамошних людей, сможет на них опереться. Он говорил с членами Партии прорыва, и ему казалось, что он верно определил их основные побудительные мотивы — тщеславие и алчность. Он присмотрелся к деятельности депутатов, и решил, что понял, как деятельность регулируется. Ему мнилось, что понимания достаточно для работы. Отчего же у других получается, а у меня не получится? — думал Струев.

Когда он лежал у себя в мастерской, укрытый спальным мешком, и курил в темноте, он думал так: коль скоро бездарные и ленивые политики, трусливые и медлительные взяточники могут добраться до депутатских кресел — что помешает мне, быстрому и сильному? В газетах, которые Струев купил для чтения за утренним кофе, он познакомился с очередной предвыборной программой: новый кандидат, борец за гражданские права, сыскался среди старых ворюг. Новый кандидат словно почувствовал, что Струев торопится: со страниц газеты он призывал народ сплотиться вокруг демократических знамен. Грядут перемены, говорил старый вор, грядет новый виток свободы, и народ с новыми силами рванется к заветной мечте! Старый вор с энтузиазмом давал понять: хоть страну разворовали порядком, но, если по сусекам поскрести — найдется и для него. И, глядя на жирное лицо на газетной фотографии, Струев лишний раз сказал себе, что время он выбрал верно. Теперь пора. Поход его, тот долгий солдатский поход, в котором он находился последние тридцать пять лет, вывел его к крепости, которую надо взять. И когда стало понятно, что настал день — и надо будет идти на штурм, солдат не испугался и не изменил решения. Поход есть поход, и уж если ты однажды пошел в поход, глупо увиливать от боя. Струев осмотрел стены крепости, прикинул высоту, рассчитал силы. И как солдат в походе, который знает, что завтра бой, а пока можно поспать, Струев засыпал, укрывшись своим спальным мешком. Он засыпал спокойный и уверенный: завтра надо будет сделать так и так, надо встретиться с одним депутатом и с другим — одному дать сто тысяч, другому пообещать два миллиона. Потом собрание Партии прорыва. И здесь тоже все ясно.

Как всегда, когда он начинал делать очередной перформанс, он оказался во власти замысла. Теперь он руководствовался внутренней логикой предприятия: если правильно было сделать так (а это было правильно), то потом — остается поступить только так, а потом уже не остается выбора: поступки вытекают один из другого. Однако самый первый шаг его был ошибочен, и ошибки следовали одна за другой — и каждый следующий шаг был неверен.

Свойство Струева делать любое дело сразу, одним рывком — исключало колебания. Он знал про себя, что стоит ему захотеть, и он сделает все. Надо собрать силы — а что сил хватит, сомнений не было.