Учебник рисования

Мнимые расхождения между так называемой судьбой (то есть реально случившимся) и предназначением (то есть задуманным) не должны вводить людей в заблуждение. Этих расхождений просто не существует. Нечего пенять на безжалостную судьбу, что не дала завершить главное дело. Нет и быть не может таких случаев, чтобы кто-то умер, не доделав начатое. Иные доброхоты причитают над могилой: ах, не вовремя покойный ушел от нас, не договорил свою речь, не допел песню! Эта распространенная повсеместно форма сетования над мертвым вселяет ненужные надежды в живущих. Люди привыкают к удобному обману: им кажется, что, даже если они ничего в жизни не сделали, но нечто пообещали, это все равно засчитывается им в заслугу — ведь над отверстой могилой вспомнят и о намерениях. И люди привыкают думать, что важнее захотеть и пообещать, нежели сделать. Не счесть пустых жизней, бессмысленных биографий — превращенных преданной родней в нечто многообещающее, но, увы, не состоявшееся. Надгробный плач всегда преувеличивает роль обещаний и преувеличивает злостный умысел судьбы: ведь покойный почти что написал великую картину, едва не сказал мудрую мысль, начал говорить — и не сказал. Какая чепуха! Если бы покойный мог, то он непременно сказал бы. А если чего не сказал, то наверняка и не мог сказать. Все, что человек может исполнить при жизни, он с неизбежностью исполняет, и не надо возводить напраслину на смерть: аккуратная смерть приходит прибраться за неаккуратной жизнью, только когда пришла пора. И если бы смерть полагала, что у жизни есть еще дела, которые жизнь обязана доделать, она бы повременила — смерть умеет ждать. Поэтому уход человека (равно как и развал страны) следует воспринимать как обозначение меры вещей — существуют границы предметов, контуры судеб и пределы возможностей.

Всякая смерть человека отмечает определенный параграф в истории общества — ставит галочку на полях хроники. Такими галочками на полях нашей хроники стали смерть Семена Струева и конец Михаила Дупеля. Нельзя сказать, что эти события потрясли столицу. Столица и не такое видывала.

Дупель, Михаил Зиновьевич, был головокружительно богат, его арест поначалу напугал: уж не начались ли гонения на бизнесменов? Однако скоро разобрались: арест Дупеля попросту воскрешает старый сюжет — завистливый король карает удачливого слугу. Некрасивый полковник госбезопасности свел счеты с красавцем Дупелем по тому же сценарию, по какому Людовик заточил финансиста Фуке в Бастилию. Сюжет этот описан у Дюма, по сию пору актуален — и что с того? Посудачили и успокоились.

Семен Струев был небогат, некрасив и, честно говоря, смерти его ждали давно. Про таких говорят: пережил свое время. Искусство ушло вперед, своей смертью художник подтвердил, что более не нужен.

В галерее, где обнаружили Струева, был полный беспорядок: холсты порваны, инсталляции разбиты. Это также не произвело впечатления на публику: гибель произведений искусства — вещь привычная. Общество скорбит о том, что утрачено на пике актуальности — повремени Гитлер с выставкой «Дегенеративное искусство», никто не упрекнул бы его в уничтожении картин.

Оперативники отметили скверное состояние помещения: уже давно столичные галереи занимали импозантные особняки, крупные дельцы по подвалам не ютятся. В подвале все указывало на ничтожность бизнеса: даже установить авторство разоренных инсталляций было затруднительно — позвали экспертов, те глянули на обломки и пожали плечами.

Следователи задались вопросом: кого могло привлечь позабытое модными людьми заведение? Возможно, кто-то сводил с галеристом счеты? Вспомнили про особняк Поставца в Одинцовском районе, в деревне Грязь, вдруг остались там обиженные? Есть черта у русского мужика: затаит обиду, а потом как треснет. Навели справки в деревне Грязь: никому это пьяное население мстить не будет, до того допились, что не помнят, как их зовут. Тогда кто же? Может быть, вьетнамцы? Сегодня в столице полно приезжих из азиатских стран: у себя дома им голодно, тянутся бедолаги в русские земли, поближе к цивилизации. Оно и понятно: цивилизованной жизни всякому хочется. Например, один вьетнамский мыслитель опубликовал брошюру «Прорыв в цивилизацию» там все сказано. Не читали? Прочтите обязательно — и уже не будете удивляться, почему маленькие раскосые люди продают на вещевых рынках хлопчатобумажные шаровары. Вот разве что представители развивающихся стран, те могли (по невежеству своему) принять галерею Поставца за предприятие, имеющее вес на рынке искусств. Пришли, решив поживиться, убедились, что взять нечего, разъярились и все сломали. Варвары.

Еще одно обстоятельство указывало на азиатов: помимо Струева в подвале были обнаружены шесть человек, умерщвленных без применения какого-либо оружия. Удары, нанесенные им, были такой силы и наносились с таким изощренным мастерством кулачного боя, что одно это обстоятельство позволяло склониться к версии вьетнамской или корейской. Наметили к разработке азиатский след, да так на этом и остановились: дел невпроворот, а рабочий день, он не резиновый.