Учебник Старого Опоссума по котоведению

Тигрыка был разбойник, на барже плавал он,
Драчливей всех котов он был и дьявольски силён.
От Гревсенда до Оксфорда знал это каждый порт,
И званьем «Ужас Темзы» кот счастлив был и горд.

Потрепанный, потёртый, с мешками на коленях

Но не было заботы ему о чьих-то мненьях.
Немного был он одноух, по правде говоря,
Но глаз единственный и злой на мир взирал горя.

Дрожал при имени его и Хаммерсмит и Путни,

И помнил тихий Роттерхит все грабежи и плутни,
Спешат курятник починить, гусей в сарай уводят,
Когда вдоль Темзы слух летит: «Тигрыка — на свободе!»

О, горе крысам мускусным с заморских кораблей,

О, горе улетевшей из клетки канарей…
И мопсику-пекинцу на улице — о, горе —
И всем котам, с которыми Тигрыка нынче в ссоре!

Но с яростью особой он был растерзать готов

Сиамских ли, персидских ли —
не наших всех котов:
Кот с иностранным именем? Кот нации иной?
Да ведь в нехватке уха сиамец был виной!

Однажды летней ночью при голубой луне

Стояла баржа в Молси, качаясь на волне.
От этой тёплой ночи у разогретых скал
Разнежившись, Тигрыка в сентиментальность впал.

Ворчук, его приятель ушёл давным-давно:

Ведь в Хемптоне есть «Колокол» — там подают вино
А жадный серый Кувыркот решил ещё с утра
Обшарить каждый уголок трактирного двора.

На палубе Тигрыка задумчиво сидел,

На леди Куроедди влюблённо он глядел,
Не видя, как в тени бортов из тихой темноты
На сампанах и на джонках шли сиамские коты.

Экипаж храпит беспутный, погружён в глубокий сон,

Куроедди слышит только тигрорыкий баритон,
Ей не слышно плеска вёсел и мурчащих шёпотков,
А луна, дробясь, играет в сотнях голубых зрачков!

Всё тесней кольцо сампанов и уже спасенья нет!

Да, любовники, как видно, нынче спели свой дуэт:
Гильберт Мурр своих сиамцев хорошо вооружил —
Вилки, длинные как когти, и зубатые ножи!

По сигналу Гильберт Мурра вся монгольская орда

С грозной вспышкой фейерверка бросилась на абордаж
Кинув джонки и сампаны сто котов, вошедших в раж,
Вмиг задраили все люки, чтоб не вылез экипаж.

На всю палубу от страха Куроедди завизжала,

И приходится признать, что в тот же миг она сбежала
Нет, она не утонула — мне об этом бы сказали —
А Тигрыку окружили сто котов в сверканье стали!

Шаг за шагом отступая и кольцом врагов затёртый,

Был он загнан на дощечку, нависавшую над бортом,
А по узкой той дощечке — шаг-другой и — плюх-поплюх
Разбежался от Тигрыки по воде за кругом круг.

Весь Веппинг на голову встал от новости такой,

На набережной в Манхеде плясали под луной,
Крыс жарили на вертелах и в Бренфорде и в Доке,
И говорят, что карнавал объявлен был в Бангкоке!