Учебные часы

— Да ладно, — фыркаю я, скрестив руки на широкой груди. — Только не говори мне, что ты не знала, что делаешь, шатаясь вокруг без штанов.

Ее улыбка расплывается.

— Ты сошел с ума.

— Чушь собачья. Ты знала, что это сводит меня с ума.

— Ну да, но…кто угодно мог бегать без штанов, и ты бы попытался переспать с ним.

— Разве мы только что не установили, что я не приставал к твоей соседке по комнате, как там её?

— Сидни. Ладно, да, но…

— И я приударил за тобой.

— Ты? Когда?

— Помнишь, я сказал, что хочу тебя трахнуть?

Она закатывает глаза.

— Это не значит, что ты за мной приударил. Это значит, что ты хочешь переспать со мной.

— Не спать. Трахать. Огромная разница, Джим.

— Знаешь, каждый раз, когда я думаю, что у тебя есть какая-то глубоко укоренившаяся чувствительность, которая умирает от желания вырваться, ты разрушаешь это разговором.

Я пожимаю широкими плечами.

— Ты не можешь винить меня за честность.

— Нет, но, черт возьми, Оз, иногда девушке не хочется, чтобы это запихивали ей в глотку. Она хотела бы поговорить по-настоящему. Будь романтичнее.

Фраза «запихивали ей в глотку» вызывает у меня желание захихикать, как тринадцатилетняя девочка. Мне удается сдержаться, но с трудом, хотя я не могу удержаться, чтобы не упомянуть об этом. Это чертовски хорошо.

— Ты хоть понимаешь, что только что сказала? Ты сказала запихать и горло, и я сразу подумал о минете. Так что даже не… эй, сядь. Куда ты направляешься?

Она закатывает глаза и убирает свой ноутбук.

— Домой. Как бы мне ни хотелось остаться, у меня на самом деле есть важное дело.

— Ты становишься такой чертовски раздражительной. Присядь, пожалуйста.

— Я не раздражаюсь! — Джеймс ставит сумку на стол и скрещивает руки на груди. — Я останусь, если ты назовешь мне хоть одну причину, почему я должна сесть и позволить тебе продолжать отвлекать меня. Одну. Я уверена, что ты не сможешь этого сделать.

— Хочешь поспорить?

Она решительно кивает.

— Да. Безусловно.

— Потрясающе. — Потому что у меня все под контролем. Ты в деле. Каковы ставки? Не трать их зря.

— Как насчет того, чтобы ты выбрала мою, а я — твою?

Плохая идея, Джим.

Ужасная, ужасная идея. Такая ужасная, что я практически потираю руки от радости.

— Хорошо. Дамы вперед.

— Если ты не можешь придумать хоть одну законную причину держать меня в этой комнате, ты должен… — Джеймсон сосредоточенно хмурит брови. — Ты должен… — напевает она себе под нос. — Хммм. Дай подумать.

— Не торопись, — уговариваю я, откидываясь на спинку большого кожаного кресла в кабинете. Я несколько раз вращаюсь вокруг, краем глаза наблюдая, как она прикусывает губу и напряженно думает. — У меня вся ночь впереди.

Она молчит целых две минуты, потом щелкает пальцами.

— Ладно, я придумала! Если ты не сможете придумать причину, которую я одобряю, ты должен готовить для меня.

Она что, серьезно?

Я стараюсь не зевать на ее ошеломляющую идею, но она настолько отстойная, что я позволяю ей ускользнуть.

— Готовить для тебя? Это все? — Сказать, что я разочарован, значит сильно преуменьшить, и это должно быть ощутимо, потому что она кивает с ухмылкой. — Готовить, как в «Давай поедим!» или готовить, как «ты приносишь политое шоколадом тело, я принесу язык?».

— Готовить, как домашнюю еду.

Я наклоняюсь вперед в кресле, гладкое кожаное сиденье и колеса скрипят под моим весом, когда я верчусь в нем еще раз.

— Заметано. Моя очередь.

Я позволяю тишине затянуться, прежде чем хлопнуть в ладоши и радостно потереть их друг о друга.

— Если я выиграю, когда я выиграю, я снова прижму тебя. Получу тебя на матах. Получу тебя потную.

На матах, в спортзале, в темноте, когда никого нет рядом.

Джеймсон закатывает глаза, но я вижу, как у нее закрались сомнения. Это очевидно, когда она сглатывает.

— Э-э, ладно. Думаю, ты снова сможешь меня прижать.

Я начинаю перечислять причины, по которым она должна остаться со мной; они стекают с моего языка, как пот со лба во время матча. Жидкий, расплавленный и мокрый.

— Одна из причин, по которой ты должна остаться? Я этого хочу. Вторая причина: ты сводишь меня с ума, и я не могу сосредоточиться, если ты не со мной. Третье: я хочу расстегнуть пуговицы на твоем чертовом кардигане. Четвертое: очки. Пятое: мне может понадобиться твоя помощь с ответом; ты кажешься очень умной.

Она сжимает губы, когда я озвучиваю последнюю причину.

— Но настоящая причина, по которой я хочу, чтобы ты осталась? — Я растягиваю предложение, подчеркивая последние слова. — Ты единственная девушка в кампусе, которую я уважаю.

Я отталкиваюсь от стола и откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди и позволяя этим фактам впитаться в её сознание.

— Ну, — Джеймс сглатывает, — это…

— Это правда. Я чертовски тебя уважаю, и, если ты уйдешь, я тоже уйду, и тогда я ничего не сделаю. Я завалю домашнюю работу, отстану и провалюсь, что сделает меня непригодным для учебы. Ты хочешь, чтобы это все было из-за тебя? Эта дерзкая улыбка, которую я люблю, возвращается.

— Нет, конечно, нет.

— Хорошо. Тогда сядь и достань свой календарь.