Учебные годы старого барчука

Он был совсем не похож на того «опасного посетителя», который приходил к нам в латинский класс. На нём не было ни орденов, ни вицмундира, ни страшного вида. Огромный нос его, казавшийся нам в гимназии чем-то холодно-важным и насмешливым, теперь добродушно прыгал среди улыбавшихся морщин лица, как шутливый старичок среди толпы развеселившихся деток. Он даже ростом казался мне теперь много меньше, в своём кургузом домашнем костюме странной формы из лохматой гарусной материи необъяснимо скверного цвета, который мы не видали ни на ком, и в которой он совсем уж не подходил, с точки зрения моих понятий о приличии, к блестящей роскоши своих комнат и к ярким ливреям красавцев-лакеев. Он глядел вообще таким скромным замухрышкой, говорил с нами так просто и даже конфузливо, что я скоро забыл, что это «сам князь», и всё инстинктивно прислушивался, когда, наконец, появится пугавший моё воображение «настоящий князь». Вместо «настоящего князя» скоро появилась целая процессия детей, сопровождаемая гувернантками и гувернёрами. Величественная полная дама с надменным лицом, закинутым слегка кверху, в которой мы все, несмотря на свою светскую неопытность, сразу признали «саму княгиню», шла в нескольких шагах сзади.

Мы отшаркнули дружно и ловко, как только сумели, лихо стукнув по-военному каблуком о каблук. Деток подвели к нам и установили нос к носу.

— Eh bien, saluez donc… Faites connaissance… — развязно распоряжался седой француз-гувернёр.

— Познакомьтесь, познакомьтесь! — говорил князь, подтягивая к нам за руку старшего сына. — Тут всем вам товарищи найдутся.

Молодое княжеское отродье стояло перед нами и мы перед ним в самом глупом положении. Старший князёк был уже довольно длинный малый, бесплечий, тонкий, как хлыст, с непомерно длинною шеею, белою и тщательно вымытою, которая казалась ещё длиннее от широких белых воротничков, откинутых на шотландскую куртку. Рядом с ним стояла вздутая, как подрумяненная булочка, хорошенькая мордочка младшего князька, обрамлённая густыми белыми волосами, подрезанными, будто по нитке, очень низко на лбу. Три остальных были девочки с льняными локонами, распущенными по плечам, в высоко подобранных юбочках, с голыми ручками и голыми ножками, по-шотландски. Они не знали, что сказать нам и что с нами делать. Мы не знали, что сказать им и что с ними делать. Они удивлённо таращили глаза на наши сверкавшие пуговицы и красные воротники с галунами, мы — на их локоны и их шотландские юбочки. Мы им совсем не были нужны, они просто боялись нас, и если бы им позволили, убежали бы от нас сию минуту. Это я обиженно почувствовал в первого взгляда, и готовность моя вступить в разговор с старшим князьком, который мне больше всех понравился, замерла в моём горле.

— Вы не знаете ещё моих детей, господа, — вмешалась подошедшая княгиня, шепча что-то по-английски каждому из своих. — Вот это Борис, мой старший… Это Нелли, она будет вашею хозяйкою… Вот эта шалунья называется Лина. О, вы её скоро узнаете… А вот эта маленькая букашка, вы не раздавите её, пожалуйста, она такая крошечная, зовётся Бетси… Да, я вам ещё одного кавалера не представила, это у нас мистер Том Пус, — с шутливой улыбкой рекомендовала княгиня, выдвигая к нам по очереди каждого из детей.

Нам так понравился этот добрый разговор нами княгини, казавшейся издали недоступною и гордою, что мы все растаяли счастливыми улыбками. Стало гораздо легче на душе, когда нас повели через новые удивительные залы в детские комнаты и рассадили всех вокруг длинного стола.

Нелли и Лина стали разносить и ставить перед каждым всякие сласти. Седой француз называл это «dinette» и, не сомневаясь, что весь мир обязан понимать французскую речь, острил и болтал с нами без умолку.

Моё щекотливое самолюбие сразу заметило, что угощают только нас, что сами княжата не принимают участия в этой «dinette» и только с каким-то брезгливым любопытством посматривают на истребление сластей дружно чавкающими пансионскими челюстями. Меня это больно кольнуло в сердце, и я тоже отодвинул свою порцию, едва только отщипнув виноградинку. Эти противные княжата, не умеющие говорить по-русски, одетые, как иностранцы, в самом деле воображают, что мы отроду не видали их угощения. Чего они всё топорщатся, рта не раскроют? Велика важность, что князья!

Да вот Карпов рассказывал, что в Крутогорске есть простой водовоз, князь, даже древнего рода, и бумаги все целы… Мы тоже не мещане какие-нибудь, тоже все потомственные дворяне, в бархатной книге записаны, ещё, может быть, древнее их… А богатство их нам не нужно. Всякий откупщик богаче их. Вон Пузин уж наверное богаче, у того такой дворец на Полтавской улице, где ж им до него. Они, право, думают, что делают нам бог знает какую честь, что за стол к себе посадили…