Учебный плац

— Для начала, стало быть, диплом, от имени Общества североамериканских садоводов, любителей рододендронов, — начал старый профессор, но, подумав немного, покачал головой и начал заново: — Дорогой Конрад, дамы и господа! Она, природа, многое нам раскрывает, она одолевает нас, подкупает и ослепляет, она ошеломляет нас своими случайностями и кладет на обе лопатки своими законами, и при всем том мы узнаем, что она еще не все свои карты разыграла.

Старый профессор обдумал сказанное, был явно и этим недоволен, и начал еще раз сначала, обращаясь теперь только к шефу.

— Мой дорогой друг Целлер, — начал он.

А дальше он говорил о том, что растения появились задолго до людей и прекрасно без них обходились, ибо они способны всегда изменяться и приспосабливаться, всегда были склонны к экспериментам и потому подвергались опасности не более, чем это в природе случается. А вот по-настоящему они подверглись опасности лишь тогда, когда люди наложили руку на контроль над растениями и стали думать только об урожае, это совершенно ясно, кроме того, люди должны были селекцией и другими методами добиваться большей продуктивности, но при этом люди не должны были забывать о самом важном урожае, который приносит нам растительный мир: о радости, той огромной непредвиденной радости, которая порождается изумлением, восхищением и добрым телесным и душевным здоровьем.

А потом он заговорил о том, что имеются, к счастью, агенты растительного мира, которые в силах доказывать, как полезна красота, агенты любви, которые радеют о том, чтобы чудо сохранилось. Профессор говорил тихо, иной раз прикрывая глаза, а мне больше всего хотелось каждую его фразу выучить наизусть, особенно когда он потом назвал шефа таким агентом, который выступает в защиту полезности красоты, который, презрев границы, бьется за то, что помогает нам жить — за нечаянную радость. Тут Доротея захлопала, чуточку преждевременно, но захлопала, а я сразу же ее поддержал и тоже захлопал.

Итак, цецилия; Общество североамериканских любителей рододендронов наградило шефа в знак признания его трудов, но в особенности за его цецилию, дипломом, который и передал шефу профессор Гутовский, многокрасочный, богато оформленный диплом, с изображенными на нем нежно-розовыми и матово-фиолетовыми цветами, а также кожистыми, эллиптической формы листьями цецилии, которую шеф культивировал, создав зимостойкий вид. Теперь хлопали все, а старый профессор обнял шефа и шепнул ему пару слов, но Доротея расслышала их, засмеялась и сказала:

— Не тайная любовь, Лесли. Цецилия — так звали бабушку Конрада, вот он и взял ее имя.

Вручили шефу и второй диплом, он был одноцветным и подтверждал, что шеф избран почетным членом североамериканского общества.

— А мы, — сказал профессор, — дорогой Конрад, оказываем подобную честь в редчайших случаях.

Все хотели сейчас же подержать эти дипломы в руках, по крайней мере прочесть их тексты, но профессор еще не кончил, он взял еще что-то со столика, поискал меня глазами и сказал:

— Однако же мы, оказывая в редчайших случаях высокую честь, не должны забывать и тех, кто скромно и надежно вносит свою лепту в успех дела, тех неприметных сотрудников, кто предпочитает оставаться в тени. Вот здесь грамота, выражающая благодарность за заслуги, выданная лично господину Бруно Мессмеру, за его верное, идущее от сердца сотрудничество.

Тут у меня жутко закружилась голова, дрожь пробежала по ногам, но шеф, который, конечно же, знал обо всем заранее, вытянул меня вперед и, когда я брал грамоту, захлопал, захлопали также Доротея и Гунтрам Глазер. Чокнуться, они хотели со мной чокнуться и глянуть на грамоту; это была фотография с широкими полями, на полях был записан похвальный отзыв о моей работе, а на фотографии был запечатлен роскошнейший рододендрон, какой только можно себе представить, четырех, если не пяти метров высоты, с зонтиковидными цветами темно-красного цвета.

Приглашенные должны были набраться терпения, так как слово теперь взял шеф, он был глубоко тронут, он был счастлив, он долго искал слова́, чтобы выразить свою благодарность, а потом рассказал нам о Цецилии, своей бабушке, которая хорошо знала все свойства растений. В своей Библии она засушивала все, что находила: корни, что отгоняли блох и не дозволяли черту переступить порог, и цветы, что с гарантией навевали человеку сны о летних лугах. Она объяснила ему, что будешь носить на груди кусок корня рододендрона, привязанного к тонкому шнурку, — и ты преобразишься и узнаешь то, чего другие узнать не могут. Под конец шеф сказал:

— Я рад, что цецилия вызвала у вас такой живой интерес.