Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии

В своем ответе Беллармин сознательно обходил то обстоятельство, что Галилей и Фоскарини считают это учение истинным и отнюдь не склонны объявить его математической фикцией. Он писал: «Мне кажется, что ваше священство [Фоскарини] и господин Галилей мудро поступают, довольствуясь тем, что говорят предположительно, а не абсолютно; я всегда полагал, что так говорил и Коперник. Потому что, если сказать, что предположение о движении Земли и неподвижности Солнца позволяет представить все явления лучше, чем принятие эксцентриков и эпициклов, то это будет сказано прекрасно и не влечет за собой никакой опасности. Для математика это вполне достаточно. Но желать утверждать, что Солнце в действительности является центром мира и вращается только вокруг себя, не передвигаясь с востока на запад, что Земля стоит на третьем небе и с огромной быстротой вращается вокруг Солнца, — утверждать это очень опасно не только потому, что это значит возбудить всех философов и теологов-схоластов: это значило бы нанести вред святой вере, представляя положения святого писания ложными… Если бы даже и существовало истинное доказательство того, что Солнце находится в центре мира, а Земля на третьем небе и что Солнце не вращается вокруг Земли, но Земля вращается вокруг Солнца, то и тогда необходимо было бы с большой осторожностью подходить к толкованию тех мест писания, которые представляются ему противоречащими, и лучше будет сказать, что мы не понимаем писания, чем сказать, что то, что говорится в нем, ложно. Но я никогда не поверю, чтобы такое доказательство было возможно, до тех пор, пока мне действительно его не представят; одно дело показать, что предположение, что Солнце в центре, а Земля на небе, позволяет хорошо представлять наблюдаемые явления; совсем другое дело доказать, что в действительности Солнце находится в центре, а Земля на небе, ибо первое доказательство, я думаю, можно дать, а второе — я очень в этом сомневаюсь».

Приводя слова Соломона «восходит солнце и заходит, и к месту своему возвращается», Беллармин говорит далее: «Если вы мне скажете, что Соломон говорит о явлении так, как мы его видим, и говорит: нам кажется, что вращается Земля, так же, как тому, кто удаляется от берега на корабле, кажется, что берег удаляется от корабля, то на это я отвечу, что находящийся на корабле, хотя ему и кажется, что берег удаляется от него, все же знает, что это обман, и исправляет его, понимая ясно, что движется корабль, а не берег; что же касается Солнца и Земли, то нет никакой уверенности в том, что нужно исправить обман, ибо ясный опыт показывает, что Земля недвижна и что глаз не обманывается, когда говорит нам, что Солнце движется, так же, как не обманывается он, когда свидетельствует, что Луна и звезды движутся».[35]

Таким образом, Беллармин занял довольно ясную позицию в этом щекотливом для церкви вопросе. Он уверяет, что чувственное суждение глаза будет всегда делать крайне сомнительным любое теоретическое доказательство движения Земли, и поэтому нет оснований отступать от текстов «священного писания».

Галилей, ознакомившись с содержанием письма Беллармина, в письме к Фоскарини подробно разобрал аргументацию Беллармина. Письмо это не сохранилось, но и из его наброска видно, что, настаивая на объективном значении («полнейшей истинности») научного познания, Галилей подчеркивал, что учение Коперника может быть истинным или ложным, но что этот вопрос должен быть решен наблюдением и строгим доказательством, т. е. практикой. Приводя пример кажущегося движения берега при наблюдении его с движущегося корабля, Галилей указывал, что этот пример вовсе не является доказательством правильности учения Коперника. Если он был приведен Коперником, то лишь для того, чтобы устранить возражение против движения Земли, основанное на простом свидетельстве чувств. Система Коперника не имела бы никакого преимущества перед системой Птолемея, если бы это было единственным аргументом, но все дело в том, что система Коперника основана не на одном этом доводе, а является выводом из многочисленных наблюдений явлений природы.

Возражая против общей установки Беллармина, Галилей так формулирует свою чисто материалистическую мысль о характере научных положений: «Верно, что если доказано, что при предположении движения Земли и неподвижности Солнца могут быть объяснены наблюдаемые явления, то этим еще не доказано, что эта гипотеза действительно истинна. Но верно также и то, что другая, господствующая система не может объяснить все происходящие явления, и что поэтому она безусловно ложна. Ясно, что истинной может быть только та система, которая хорошо объясняет явления: нельзя и не следует требовать от какой-нибудь теории большей истинности, нежели та, чтобы она соответствовала всем отдельным явлениям».

2