Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии

В России запрет с учения Коперника был снят (хотя и иными путями) гораздо раньше, но это нисколько не меняет существа дела. Ведь если учение Коперника со всеми вытекающими из него выводами — не ересь, а истина, то что же представляет собой библейская картина миростроения и мирообразования, как не собрание древних сказок, пережитков первобытных воззрений? Однако духовенство старательно замалчивает этот неизбежный вывод: от слов библии оно отойти не смеет, ибо ясно, что одна неприкрытая уступка в этом направлении обязательно повлечет отход по всему фронту. Остается поэтому волей-неволей следовать ироническому совету Галилея об иносказательных толкованиях неприятных мест писания. И вот представители духовенства начинают изощряться в этом плане, заявляя, что мир создан не в шесть дней, а в шесть длинных периодов, что светила не были созданы в четвертый день, а лишь стали тогда видимыми для обитателей Земли, и т. д.

Заслуживает упоминания хитроумная уловка астронома иезуита Брауна, который признает, что «Моисей строго следует геоцентрическому взгляду на мир». Но, — продолжает иезуит, — «можно ли на основании этого сделать упрек Моисею в том, что он является противником коперниковской системы, как это не раз утверждалось?» Браун дает на этот вопрос отрицательный ответ, придерживаясь (следуя за Галилеем) того взгляда, что Моисей хочет рассматривать «только процессы, которые важны для жителей Земли», совершенно не касаясь других миров, и что только поэтому «теория Моисея» и является геоцентрической. «Для Моисея, — говорит Браун, — изображение событий на Земле является единственным пунктом его рассказа. Что существует еще Вселенная, этого он просто не касается, потому что он обращается со своим рассказом к дикому народу, который таких познаний не имел даже в малейшей степени». Но этот ловкий «толкователь» книги Бытия совершенно замалчивает тот факт, что геоцентризм неразрывно связан с религиозным мировоззрением и что догмат искупления необходимо основывается на этом учении.

Для характеристики отношения современного католицизма к науке особый интерес представляет «догматическая конституция католической церкви», одобренная (под влиянием роста атеизма) Ватиканским собором в 1870 г. Считая, что разум должен оставаться покорным слугой веры, она провозгласила «ложным всякое утверждение, которое противоречит просвещенной истине веры», и поэтому запретила верующим поддерживать в качестве правильных выводов науки «те мнения, которые известны как противные учению веры, особенно когда они осуждены церковью». При этом характерно, что, провозглашая верховенство веры над знанием, папство надевает на себя личину друга науки. Оно говорит, что «церковь не противится совершенствованию наук», что «церковь не пренебрегает выгодами, которые проистекают от наук для жизни человека».

Победа капитализма над феодализмом привела к тому, что папство стало на службу буржуазии, а поэтому уже не может прямо, по-прежнему выступать против медицины, агрономии, техники. Ведь на почве науки сделаны все те успехи техники, без которых капитализм невозможен. Папство делает науке даже такой поклон: «церковь признает, что науки произошли от бога — бога знания». Но тут же оно заявляет, что хотя науки произошли от бога, но они все-таки нуждаются в узде, намордниках, цепях, ибо иначе они могут «переступить должные границы и произвести смятение в области веры». Верующим строго запрещено самостоятельное исследование или толкование «священного» писания: «Для того, чтобы воздержать беспокойные умы, которые могут давать ложные истолкования, постановлено, в обновление решений Тридентского собора, что никто не может толковать священное писание противно тому смыслу, в каком его истолковывает святая мать — церковь, которой принадлежит такое истолкование».

Современные лютеранские богословы заняли в общем такую позицию: они заявляют, что библия не является авторитетом в вопросах науки, а имеет дело лишь с религией — с тем, что якобы касается «нравственной стороны» жизни. Так, лютеранский богослов Е. Деннерт говорит: «Библия для меня — божье слово и откровение, но не в чисто земных и естественных вещах: библия и ее сказание о сотворении мира не учебник естествознания. Откровение в библии относится к вечным сторонам человеческой души».