Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

Итак, когда Авель дольше обычного отсутствовал дома, Святой Дух внушил Адаму такие слова, чтобы он спросил об Авеле: «Где — говорит — твой брат Авель?» Здесь, следовательно, начинает исполняться пророчество и речь Адама, о которой мы слышали раньше, что грех лежит в дверях.[109]

В отношении Нового Завета Лютер считал, что послание, которое получили апостолы от Христа, изначально было в устной форме. Ветхий Завет в основном является записанным посланием. Новый Завет — это устное провозглашение об исполнении обетований Ветхого Завета. Апостолы проповедуют, что ветхозаветные обетования были исполнены во Христе. Христос не требовал написания Евангелия:

Поелику Новый Завет есть не что иное, как раскрытие и откровение Ветхого Завета… Также мы видим у апостолов, как вся их проповедь была не чем иным, как тем, что они произносили Писание и на нем строились. Поэтому также Сам Христос не записывал свое учение, как Моисей свое, но совершал его устно, а также устно приказал совершать и не дал никакого приказания его записывать.[110]

Во всех своих произведениях Лютер подчеркивает, что изначально Евангелие было vox viva, проповеданное слово. Изначально Евангелие проповедовалось апостолами, которые видели Самого Спасителя; затем его проповедовали «апостольские мужи», которые знали апостолов:

По этой причине ты видишь, что апостолам и апостолическим мужам передаются не Писания, но живые речи, которые должны звучать в церкви…[111]

Таким образом, это Евангелие Божье и Ветхий Завет — это одна благая весть и молва, прозвучавшая по всему миру благодаря апостолам…[112]

Устная форма Евангелия объясняется Лютером тем, что таким образом оно сохраняет свою живую форму в существующей реальности. Лютер считал, что возникновение новозаветных Писаний было неизбежно, поскольку требовалось сохранить апостольскую доктрину, хоть это и противоречило природе самого Евангелия.

Лютер не называет устное провозглашение и Писания богодухновенным Евангелием. По мнению Лютера, не только апостолы, но и другие люди, то есть их ученики, также обладают авторитетом для устного и письменного служения слова. Это служение не принадлежит только лишь апостолам, которые видели Спасителя. Удивительным образом Лютер описывает три Евангелия как исторические свидетельства жизни Иисуса Христа, которые были написаны евангелистами, то есть «книжниками», свидетельствующими об апостольском послании. Как таковые, Евангелия подобны любому историческому произведению и не нуждаются в концепции боговдохновенности:

Евангелие есть и должно быть не чем иным как речью или историей о Христе, подобно тому как у людей происходит, что человек пишет книгу о каком-то короле или герцоге, о том, что он сделал или сказал, или претерпел в свои дни, каковое человек по-разному осведомленный может описать: один пространно, другой кратко. Таким образом, должно быть и есть Евангелие не что иное, как некая хроника, история, легенда о Христе, Кто Он, что Он сделал, сказал и претерпел…[113]

Таким образом, невозможно объединить концепцию Лютера о богодухновенности с его мнением о возникновении Евангелий Нового Завета.