Учение Оригена о Святой Троице

4) 5. 3. 15; 2, 371. . ' , ' (ib. n. 12; 2, 368 ).   . 3. 8. 10; 1, 345. 6. 9. 5; 1, 85. ' , ' , , , , … , … n. 6; 1, 86. , , … … .

5) 6. 9. 3; 1, 82. , … ' , , ' , .

25

Единое не есть ни существо, ни сущее. ¹ Оно выше существа. ² Всякая сущность предполагает известную форму, а форма есть уже ограничение; всякое ограничение предполагает нечто ограничивающее, тогда как единое безгранично: нет ничего другого, что могло бы ограничить его, и само оно не может ограничить себя, потому что для этого оно должно было бы раздвоиться. ³ Единое не есть и сущее. Плотин предрасположен был отрицать это и потому, что он не совсем отчетливо различал между понятиями существа и сущего и полагал, что существовать — значит обладать какою-либо формою, а единое не имеет формы. ⁴ Но кроме того, самое понятие бытия казалось Плотину сложным: что существует, то и живет, а что живет, то не мертво; для полноты бытия требуется еще ум. Следовательно, сущее множественно. ⁵ В то же время сущее производно: все сущее нуждается в едином; таким образом, назвав единое сущим, мы поставили бы его в ряд происшедших от него. ⁶

Первое начало не есть и ум. Ему нельзя, поэтому, приписать ни мышления, ни самосознания. ⁷ Выставив это смелое положение, Плотин употребил все усилия, чтобы доказать его. Выводы, какие можно было сделать из этого положения, ставили его в противоречие с безусловным совершенством единого: если оно не мыслит, оно не свободно от неведения, а это уже

1) 5. 3. 17; 2, 374. . 6. 9. 2; 1, 81. .

2) 5. 3. 17; 2. 374. . 1.7. 1; 2, 431. .

3) 5. 5. 6; 2, 23. … … . n. 11; 2, 29. … - … ' - .

4) 6. 9. 3; 1, 82. . .

5) 6. 9.2; 1, 80. . cfr. 5. 6. 6; 1, 199. , ' , , .

6) 6. 9.6; 1, 86. .

7) 6. 9. 2; 1.81. - . n. 6; 1, 87. , . 6. 7. 40; 2, 143. , .

26

недостаток, лишение. Плотин пытается доказать, что мышление для первого начала и излишне и невозможно. Предположим, что единое будет познавать само себя. В таком случае нужно поставить вопрос: единое мыслящее выше или ниже единого мыслимого? Если мы скажем, что единое как мыслимый объект выше единого как мыслящего субъекта, то придем к отрицанию совершенств единого; если же выскажемся за обратное отношение, то мы поступим правильно: единое мыслимое есть только подобие единого существующего; но в таком случае мышление, направленное на менее совершенное, ничего не прибавит к совершенству единого; и во всяком случае, как бы мы ни решили поставленный вопрос, нам нужно было бы мыслить единое и совершенным и вместе низшим его. ¹ Таким образом, мышление в едином бесцельно и излишне. Но сверх того, в первом начале мышление — так сказать — физически невозможно. В самой природе мышления есть элемент двойственности, противоположный безусловной простоте единого. В мышлении неизбежно противоположение мыслящего и мыслимого. Эта двойственность есть уже начало множественности. И в самом деле, в мышлении нетрудно подметить и третий элемент: это — само мышление как процесс или состояние; оно не тождественно ни с мыслящим, ни с мыслимым. ² Этот множественный характер мышления отражается и на самых формах его, и, вследствие этого, самосознание в едином невозможно. Например, оно не может сознавать себя как благо, потому что единственно возможная формула этого самосознания была бы такова:"я — благо"; но в таком случае единое различило бы себя от блага, т. е. от самого себя. А другой, более простой формулы самосознания нет и быть не может: если единое будет мыслить только о благе, то это и будет мышление, а не самосознание; и если в первой

1) 6. 7. 40; 2. 144. , , … , . n. 35; 2, 139. , - .

2) 5. 6. 1; 1, 195. , . 6. 7. 41; 2, 145. ' , , , • - .

27