Учение. Пятикнижие Моисеево

Само собой разумеется, что Пятикнижие было далеко не единственным произведением мировой литературы древности, в которых ставились и решались этические проблемы. Можно указать, в частности, на исповедь благочестивого египтянина в египетской «Книге мертвых». Исповедующийся заявляет, что он не творил зла и греха, насилия и разврата, не заставлял никого плакать и страдать, не убивал и т. д. В целом «Книга мертвых» показывает, что в египетской релитии была выработана система общечеловеческих нравственных ценностей. Самый факт включения этой исповеди в «Книгу мертвых», где она связана с посмертным божьим судом над умершим, свидетельствует, что египетская этика была религиозной инструкцией. Тем не менее она не вышла за египетские рамки, не приобрела всечеловеческого звучания. Объясняется такое положение вещей, по-видимому, тем, что египетская религия как целое осталась в пределах египетского общества (чему не противоречит греко-египетский религиозный синкритизм эпохи эллинизма).

Этические проблемы активно разрабатывались древнегреческой философской литературой — Демокритом, Аристотелем, Платоном и другими мыслителями.

Между этическими системами, выработанными Пятикнижием и древнегреческой философией, имеются и точки соприкосновения, и существенные расхождения. Наиболее важными различиями представляются следующие. Во-первых, этика древнегреческой философии является результатом исследования взаимоотношений человека и окружающего мира. Этика Пятикнижия — это веление божества; она эмоционально окрашена религиозным переживанием. Во-вторых, этика классической древнегреческой философии ориентирована на воспитание идеального гражданина греческого полиса, т. е. прочно локализуется в исторически определенном месте и времени (что не мешает ей, разумеется, вырабатывать общечеловеческие ценности). Этика Пятикнижия ориентирована на воспитание человека, служащего богу, в частности выполнением установленных им нравственных норм, т. е. она с самого начала формулируется как некое общечеловеческое установление и ориентируется на общечеловеческие ценности (что не мешает ей, разумеется, быть локализованной во времени и пространстве). Думается, что эти специфические черты этики Пятикнижия способствовали тому, что она нашла свой путь не только к разуму, но и к сердцу людей не только в иудейско-израильском обществе, но и далеко за его пределами. Однако решающую роль в этом процессе сыграло, конечно, то обстоятельство, что Пятикнижие, как и весь Ветхий завет, было воспринято христианством и стало краеугольным камнем его идеологии, а Десять заповедей легли в основу его этических принципов, которые в результате распространения христианства приобрели универсальный характер.

Пятикнижие является одним из величайших памятников мировой художественной литературы, сопоставимым с поэмами Гомера, драматургией Шекспира, поэзией Пушкина и Гете, романами Достоевского и Толстого.

То обстоятельство, что мировая литература, изобразительное искусство постоянно обращались и обращаются сегодня к сюжетам и темам Пятикнижия (достаточно вспомнить, например, такие монументальные создания, как великий роман Томаса Манна «Иосиф и его братья», драму Байрона «Каин», картину Рембрандта «Жертвоприношение Авраама» или статую Моисея, изваянную Микеланджело Буонарроти), конечно, в огромной степени объясняется либо религиозностью авторов, либо тем, что они, независимо от степени своей религиозности, жили и живут в сфере религиозной традиции. Однако и в этом случае не менее важным фактором, побуждавшим крупнейших писателей, художников, скульпторов снова и снова пытаться воплотить в слове, на холсте, в камне образы и идеи Пятикнижия, является содержащийся в нем художественный и нравственный потенциал. Впрочем, едва ли им удалось превзойти повествование Пятикнижия и в художественном, и в идейном плане.

Часто приходится слышать, что Библию нужно читать, ее следует знать для того, чтобы ориентироваться в памятниках мировой литературы и искусства. Это, естественно, относится и к Пятикнижию. Такая постановка вопроса имеет свои резоны, и все же она слишком ограниченна. Библия и, разумеется, Пятикнижие должны рассматриваться прежде всего как общественное явление, имеющее самостоятельную ценность и значение.