Ученик

Самой горячей из них, конечно же, была схватка у моста через Воровку. За время пути Урс услышал о ней не меньше десятка рассказов. Чем дальше, тем более значительной и кровавой представала история, невольным участником которой ему довелось быть. На границе Уррена с Туршем речь шла уже о тысяче убитых. Причину "сражения" неизвестные говоруны всегда называли одну и ту же. Дескать, захотели имперские власти кусок землицы от княжества оттяпать, да не вышло. Сунулись рейтары на чужой берег, стали деревни жечь-разорять, людей в плен угонять, но не тут-то было. Дали пришлым разбойникам доблестные урренские рыцари по зубам, да так, что большая часть врагов на месте полегла. И теперь в Годштадте курфюрст Леопольд требует, чтобы ему за нанесенное оскорбление принесли извинения, подданным убытки золотом оплатили. А не заплатят, он десять раз подумает, стоит ли его землям и дальше в границах империи оставаться.

О наемниках рассказчики почему-то не упоминали, а те, получив приказ Меродера держать язык за зубами, помалкивали. И садились всегда особняком. Другие проезжие да местные обычно к ним в компанию не набивались, косились на чужаков почти враждебно. Знали, что "мертвоголовые" всегда сторону императора держали. Хорошо хоть задирать почти не пытались. За всю дорогу только раз трое пьяных облаяли мастера Соу, когда он проходил мимо их стола.

Тот, не раздумывая, остановился да тремя ударами, одного за другим, уложил всю компанию на пол. Поверженные горожане в себя пришли не сразу: бить наемник умел, не говоря о том, что кулак у него был тяжелый. Вступиться за пьянчуг никто не осмелился, а прибежавший на шум хозяин приказал слугам вытолкать их взашей. Потом долго перед стрелками кланялся, извинялся и каждому бесплатно по кружке пива выставил. Чуял, толстозадый, чем для его заведения дело обернется, если в ход мечи пойдут. Но Соу с товарищами удовлетворились дармовой выпивкой, и все закончилось спокойно.

Правда, через несколько дней они случайно едва не попали в чужую заварушку. Въехали под вечер в городок Хуншельт. Только отыскали, где остановиться, как по соседству, на площади перед ратушей завязалась драка. Не успели глазом моргнуть, сбежалось человек сто, не меньше. Из ворот постоялого двора было видно, что мужики сошлись не на шутку. То и дело кто-нибудь, вывалившись из общей кучи с разбитой головой, старался отползти подальше. Встревоженному Меродеру объяснили, что это мастеровые хотели добиться от магистрата высылки семей, главы которых были подданными императора.

– Надоело людишкам… – отводя глаза, мрачно сказал тощий, как щепка хозяин заведения. – Вы не беспокойтесь, вашмилсть, они скоро притомятся и разойдутся. Ведь третий раз за последнюю неделю сходятся.

Стоявший рядом Урс увидел, как он зло сплюнул:

– Что наших, что ихних – почти поровну, вот и не могут решить. Только беспокойство одно.

Кто "наши", а кто – "ихние", капитан выяснять не стал. Приказал своим быть начеку и удвоил количество стрелков, несших ночную стражу. Мера была не лишней, потому что предсказание хозяина сбылось наполовину. Драка утихла довольно быстро, но всю ночь на улицах враждующие стороны выкрикивали угрозы и оскорбления. Надрывались в лае сторожевые псы, брошенные камни грохотали о закрытые ставни домов. На рассвете невыспавшиеся наемники поспешно оставили Хуншельт.

В графстве Турш старый рассказ сменило догнавшее путешественников сообщение о беспорядках в Годштадте. Говорили, что тамошняя чернь, подкупленная и подстрекаемая имперским канцлером, принялась резать чужаков. Убивали преимущественно выходцев из Уррена и других присоединенных земель. Кроме того утверждали, что на курфюрста Леопольда было совершено покушение, но, слава богу, неудачное. О выборах императора уже не вспоминали. Людишки, обсуждавшие новость, сходились на том, что дело идет к большой войне. Правда, никто толком не мог сказать – с кем: у каждого правителя имелись давние счеты с ближайшими соседями.

Наемников рассказы о мятеже тоже не оставили равнодушными. Мастера спрашивали капитана, против кого придется драться, но Меродер лишь пожимал плечами и отвечал, что все в руках Господа. У фон Ходбурга же от горячки окончательно расстроилось здоровье – последние дни поездки он провел в полузабытьи. Ему предлагали сделать длительную остановку, чтобы подлечиться, но депутат решительно отказался. Наоборот, приказал следовать к Лемелю как можно быстрее.

Вспомнили и об Урсе: несколько человек спросили, не передумал ли сопляк вступать в Цех? Ведь служба теперь пойдет совсем другая, чем прежде, в мирное время. Одно дело – от разбойников купеческие обозы охранять, другое – вместе с отрядом в поход на врага выступить. Ученик ювелира как можно бодрее отвечал, что не передумал. Хотя на душе, честно говоря, было неспокойно. Не то чтобы он дрожал за свою шкуру, но прекрасно понимал опасность будущей жизни. Да вот только другого выхода у него не имелось.