Ученик

– Поначалу они хотели и ювелира сбить с пути истинного, – говорил монах, – Джордан ему всякие богомерзкие сочинения подсовывал, прельстительные речи вел. Думал, что мастер Петер в Господе нашем Всемогущем усомнится. Да только не на того попал. Как всякий настоящий мевелец, Граф в вере был крепок – искушению не поддался. А ведь алхимик ему даже Философский камень обещал добыть, если отступится. Но Петер устоял.

– Что же он к священнику не пошел, – с недоумением в голосе перебил один из посетителей харчевни, – если видел, с кем дело имеет? Почему не донес?

– Не все так просто, дети мои, – сокрушенно вздохнул святой отец. – Джордан был хитер, не даром у Диавола в помощниках ходил. Он ведь не в лоб ювелиру сказал "продай мне душу и будут тебе все сокровища земные". Нет. Алхимик дело вел хитро. То подсунет мастеру еретическую книгу, то за кружкой доброго мевельского душевный разговор поведет, а жена перед сном в ухо ласково нашепчет. Такого тумана навели, что и монах не сразу бы догадался, кто пред ним.

В общем, понял вскоре колдун, что не станет Граф пособником в черных делах, и отступился. Отступился, но злобу лютую на благочестивого человека затаил. Своему хозяину козлоногому поклялся: раз не получилось Петеру душу испоганить, значит, заберет у него жизнь. Принесет в жертву Диаволу, и через это других людей окончательно погубит. Ведь за время, что в Мевеле прожил, успел проклятый алхимик найти нестойких в вере людишек, легко поддающихся соблазнам. За ними не пришлось далеко ходить – порой сами в руки шли.

Например, незадолго до того, как решили ювелира в жертву принести, приехал к Графам жить племянник Ганс. Сынок старшей сестры ювелировой женки. Парень он был сильный и хитрый. Думал мастер Петер пристроить его к ремеслу, на золотых дел мастера выучить, но тот оказался слишком ленивым. Ничего делать не хотел, хозяину своему грубил, да все по кабакам ошивался. Пил, гулял, к девкам приставал.

– Гнать нужно было такого! – возмутился хозяин харчевни. – У меня бы он и дня не продержался. Вылетел бы, как пробка из бутылки!

Кто-то из посетителей поддержал его, но брат Кнут сказал, что без колдовства, конечно, не обошлось. Мало того, что ювелирова женка как всегда за родича стояла, так еще алхимик тумана в глаза мастеру напустил. Не замечал Петер, что у него под самым носом делается, совсем не замечал. Как во сне целыми днями ходил. Сын единственный от рук отбился – работу забросил, старшим по Цеху грубить начал, дрался все время – и то не видел. Жена ему каждую ночь сонного зелья подмешивала, а сама, как только он уснет – к племяннику в кровать! Соблазнила ведьма парня, чтобы к себе привязать, чтобы слушался ее беспрекословно, ибо знала – скоро его сила понадобится.

От нахлынувшей ненависти к монаху Урса бросило в жар, тут же сменившийся ознобом. Паренька затрясло так, что начали лязгать зубы. Белка в клетке, словно почуяв, что с человеком творится неладное, перестала грызть орех и уставилась на чужака. Тяжело дыша, Урс вышел из-под навеса. Дрожа всем телом, еле сдерживаясь, чтобы не зарычать от бешенства, он подставил лицо под усилившийся дождь. Потекшие из глаз слезы растворились в дождевых струйках. В корчме продолжал бубнить проклятый монах, но усилием воли ученик ювелира заставил себя не слышать.

* * *

– Заманили они мастера Петера в ловушку и убили, – вздохнул Кнут. – Принесли в жертву Диаволу. А дело попытались представить так, будто разбойники на ювелира в дороге напали.

– Слыхал я ранее про этот случай, – прихлебывая вино, заметил один из слушателей. – Стражник знакомый сказывал – им тогда из Мевеля бумага пришла, чтобы некоего Ганса искали. Подмастерье, который в убийстве подозревался. – Вот-вот, – закивал брат Кнут. – Мевельский прево был дельный человек, упокой Господи праведника, сразу понял, что дело нечисто. Не ввели его в заблуждение лживые слезы, которые хитрая вдова перед ним проливала. Взял он ее на подозрение, но поначалу вида не подал, что догадывается, кто ювелира убил. Чтобы не спугнуть.

А тем временем Джордан совсем страх потерял – привез в город старуху-колдунью с сыном-оборотнем. До этого жила она в глухой лесной чаще, зелья варила, да на шабаши летала. Большим уважением у самого Диавола пользовалась – много людских душ погубила. Глупым бабам из соседних деревень плод вытравливала, порчу на скотину насылала, хвори всякие. Сыночек ее – настоящий великан от матерого волка зачатый – даже говорить по-человечески не умел, только выть. В полнолуние, как водится, оборачивался диким зверем и глотки неосторожным прохожим, что в лесу заблудились, грыз.