Ученик афериста (СИ)

Это был вечер перед очередным экзаменом. Я лихорадочно учил нумерологию, расхаживая по гостиной, а Скорпиус, которому тоже завтра нужно было идти на экзамен, сидел в мягком кресле перед кофейным столиком и, что-то искал в кармане брюк.

— Ну хоть сделай вид, что готовишься, — протянул я, оторвавшись от книги.

— Я и готовлюсь, — буркнул Скорпиус.

— К чему?

— К прорицаниям.

Я даже книгу захлопнул и взглянул в сторону друга, так мне стало интересно, как можно готовиться к этому откровенно идиотскому предмету.

И чуть не выронил тяжелый фолиант на пол.

Скорпиус склонился над горкой белого порошка, пакетик которого нашарил в кармане, и с помощью ненужной в Хогвартсе кредитной карты из кошелька, формировал дорожки.

— Ты что, охренел? — выдохнул я, оглядываясь по сторонам, вдруг кому-нибудь не спится в этот поздний час.

— Спокойно, Ал, — усмехнулся Скорпиус и, смотав клочок пергамента в трубочку, тоже оглянулся.

Я, подскочив к столику, одним махом смел кокаин на пол, невзирая на протесты друга о том, что я срываю его подготовку к прорицаниям. Зарядив Скорпиусу мощный подзатыльник, я, пообещав ничего не говорить Доминик, затолкал его в спальню для мальчиков и, плотно закрыв двери, вернулся к нумерологии, которую успел за эти пару минут подзабыть.

Но на этом инциденте знакомство с кокаином не завершилось, более того, только начиналось.

Последняя, самая последняя школьная вылазка в Хогсмид обещала обернуться грандиозной пьянкой (Скорпиус готовился к ней больше, чем к Ж.А.Б.А.), однако я провел этот день не в теплой «Кабаньей голове», пропахшей скисшими напитками и чем-то острым, напоминающим какое-то дешевенькое моющее средство. Я честно пытался: вот мы сидели всем седьмым курсом Гриффиндора за угловым столиком и шумно что-то обсуждали, хохотали, изредка прихлебывали теплый до безобразия огненный виски. К нам подсаживались и редкие посетители, которые явно не были студентами. И это напрягало, особенно меня, как самого трезвого и здравомыслящего.

Пока я отмахивался от пузатого колдуна в дорожной мантии, который предлагал мне купить голову кентавра, заспиртованную в бочке, Скорпиус, схватив за руки нашу однокурсницу, прошмыгнул мимо сонного бармена и заскочил в комнатку позади барной стойки.

Зная характер друга, я уже приблизительно догадывался, что происходит в той комнате и, оттолкнув колдуна, ринулся было следом, дабы предотвратить акт измены избалованным сынком малфоевского рода моей кузинe Доминик, но бармен, встрепенувшись, зыркнул на меня недобрым взглядом и перегородил мне путь своим щуплым телом.

— Ну ладно, — вздохнул я, и уселся обратно на стул.

Скорпиус и однокурсница вернулись примерно через десять минут. Я уничтожающе взглянул на друга, который, впрочем, не заметил этого, и хотел было снова устроить воспитательный момент…ну так уж сложилось, что я носился со Скорпиусом, как нянечка, иначе бы он сел на шею всему Гриффиндору своими придурями. Но заметил, что воспаленные глаза друга бешено метались в глазницах, словно тот наблюдал за беготней мышей по столу, и вдобавок это белобрысое несчастье часто потирало длинный нос резким движением бледной руки.

«Так вот, где живет твой дилер» — промелькнуло у меня в голове, стоило мне как-то чисто интуитивно принять дерганное поведение Скорпиуса за факт употребления наркотиков.

А дальше во мне сыграл истинно семейный ген. Любят Поттеры это дело — спасать убогих и несчастных и лезть, куда не надо, дабы вершить справедливость.

Убедившись, что гулянка в самом разгаре, я вышел на улицу и, с помощью Манящих чар призвав из спальни отцовскую мантию-невидимку (спасибо, папа, за то, что отдал ее мне на первом курсе!) и, чуть пригнувшись, накинул ее на плечи, а далее дело техники. Просочился обратно в «Кабанью голову», прошмыгнул мимо бармена, который принял шелест мантии-невидимки за сквозняк, приоткрыл довольно тяжелую дверь в ту самую комнатку и осторожно просочился внутрь.

Это даже комнатой назвать нельзя было. В помещение с трудом умещался стеллаж с пыльными стаканами, хлипкий диванчик на подкошенных ножках, добротный стол, на котором стоял играющий что-то развеселое старый патефон, и нелепое кресло с потертой цветастой обивкой.

У двери стоял высокий мужчина восточной внешности, похожий на коршуна в своей темной мантии. Едва не врезавшись в него, я попятился в сторону: и так этот человек очень подозрительно глянул на открывшуюся просто так дверь, в которую я вошел.

А в пухлом цветастом кресле сидел мой будущий первый работодатель.

Он был еще нелепее кресла. Маленький, кривоногий, лысоватый с налитыми кровью пристыженными глазами, он был одет в ужасный пиджак из грязного красного бархата, который явно был на него маловат. Короткие пальцы были унизаны поблескивающими перстнями, на короткой шее тяжелела массивная золотая цепь, а надраенные до блеска узконосые ботинки сияли еще ярче украшений на этом типе.

Рожа (по иному не назвать) мужчины была мне смутно знакома. Почему-то вспомнился папа.