Ученик афериста (СИ)

Я с остервенением стянул с себя салфетку и, мужественно сдерживая тошноту, зашагал прочь.

— Давай, уходи, изнеженный сыночка мракоборца, — закатил глаза Наземникус. — Я потратил день своей жизни на то, что искал тебе спасение, а он тут, понимаешь ли, нос воротит. Уходи, Поттер, но учти, когда будешь помирать в бреду, судорогах и воплях, я не буду сидеть рядом и держать тебя за руку.

— Пускай, — гаркнул я из прихожей. — Все лучше, чем то, что ты предлагаешь.

— Да ты же, уродец, меня подставляешь! — рычал Наземникус, кинувшись за мной. — Сам сказал, папаша твой меня в Азкабане сгноит. А ну иди сюда!

И, несмотря на то, что был ниже, схватил меня за шкирку и потащил к зловонной туше.

— Жри корову, Поттер! — И едва ли не ткнул меня носом в красное мясо, сочившееся малоприятными соками.

Дрожащими руками отпилив ножом крохотный кусок мяса я, едва ли не плача, отправил его в рот, и, осознав, что сейчас ем сырую плоть забитой коровы, чуть не взвыл.

— Вином запей, ты ж гурман! — влив мне в рот еще и вина, заверил Наземникус. — Давай-давай, видишь, есть можно.

— Может, хоть пожарим? — взмолился я, проглотив с трудом кусок.

— И майонезом сверху зальем. Жри, давай. Потом спасибо скажешь и отработаешь. Ну, кусочек за папу-мракоборца, кусочек за белобрысого дружка-лошка, кусочек за сучку-кузину и за братца-оборотня… А если всю твою родню перечислять будем, в аккурат доешь все.

Дальше я не помню ничего конкретного. Может, потому что каждый кусок мяса запивал вином, может, потому что Наземникус отвлекал меня своей бессмысленной болтовней (к концу трапезы он вслух рассуждал над тем, что «при Фадже было лучше»), а может, потому что я просто потерял голову. Страх, отвращение и неимоверное желание побыстрее закончить самый жуткий в моей жизни ужин слились в единое чувство, которое руководило мною, придало сил и воли жевать жесткое мясо, сдирать коровью шкуру и продолжать есть, набивать рот, давиться, глотать и снова отрезать куски.

Вот уже стрелка часов приближалась к одиннадцати вечера, а я, закатив рукава водолазки, умудрился отломать коровье ребро и грызть скользкое мясо прямо с него, отложив нож. Руки, перемазанные кровью, дрожали, во рту стоял неописуемый вкус крови и вина, челюсти болели, но какая разница, если половина дела сделана?

Но разве половина?

Я ел безостановочно, часто борясь с комом в горле, но понятия не имел, как это все в меня влезет.

Помню, ближе к концу ужина я уже не запивал.

— Ну ты зверь, — то ли одобряюще, то ли напугано констатировал Наземникус, когда я, не сказать, что обглодал тушу до костей, но основательно погрыз, скажем так, опустился на пол и облокотился о ножку стола.

— Если это была шутка, — прохрипел я. — Если это была шутка…

— Да куда уж там.

Даже дышать было тяжело. И не от тошноты, скорее от того, что я переел… сразу вспомнились каникулы у бабушки, как она закармливала меня пирожками, пудингами, жареной картошкой и прочими изысками своей кухни. А на кухне жареным и печеным пахло всегда, даже когда с обеда проходило много часов, а ужин еще не готовился.

Вспомнив бабушкины лакомства: те румяные пироги с ягодами и яблоками, шоколадные пудинги, печенье и торты, а так же что-то жареное и жирное, я почувствовал самый сильный приступ тошноты.

— Уборная наверху, — ткнул пальцем на лестницу Флэтчер, завидев, что я прижал руки ко рту и вытаращил глаза.

И, поняв, что доедать я не буду, вытащил из кармана своего старомодного пиджака волшебную палочку. В мгновение ока остатки туши исчезли, словно здесь и не были. Впрочем, запах никуда не делся.

Плеснув в лицо ледяной воды, чтоб смыть кровь со щек и подбородка, я поймал себя на том, что позабыл значение слова брезгливость. Уперев руки в грязную раковину, которую, судя по всему, не мыли со времен Первой Магической Войны, я отдышался, как после долгого бега.

Подняв голову, я взглянул в мутное зеркало, чтоб оценить масштабы своего ужасного вида, но невольно улыбнулся.

Тот самый «лишай», как его назвал Флэтчер, исчез, будто и не было его никогда, — кожа светлая, гладкая, как прежде, если не сказать лучше. На руках багровых следов тоже не было, на животе тоже не нашлось. Оттянув воротник, я оценивающе взглянул на шею в зеркало. И не обнаружил на ней воспаленной раны от укуса.

«Кажется, я буду жить» — вымученно улыбнулся я, чуть задев губы острыми клыками.

И это была лучшая новость за многое время.

========== Глава 11. ==========

Кровать была очень пружинистой, скрипучей, со старой, изъеденной молью периной, колючим одеялом и пыльной подушкой, из которой лезли перья, то и дело тыкаясь в щеку, но спать было настолько удобно, что казалось, ни единая сила не сможет заставить меня проснуться. Конечно, я ошибался, разбудила меня сова Флэтчера: лохматая птица с чуть косыми глазами (сова с косыми глазами, можете себе представить?), вдобавок не отличающаяся особыми манерами.

— Иди ты, — сонно буркнул я, когда птица взгромоздилась на одеяло и принялась бесцеремонно клевать меня в лицо.