Ученик дурака (сборник)

Дмитрию Воденникову

Откуда я их беру?
Ну как вам сказать…
Вот он заходит в вагон
с собачкой-трясучкой в руках:
лицо его восково, и на жаре подтаяло.
История прорастает мне в голову
сквозь глаза,
цветёт там внутри фракталами.

Я вижу шестьсот вариантов,
но выбираю ближайший,
тот, где он взмокший, лежащий.

Прижимает к себе свою рыжую
бородатую суку,
она ему лижет руку,
пытаясь слизать
странный мертвый запах.
И не трясётся
второй раз в жизни,
поскольку трясётся хозяин.
Должен же кто-то из них
держать себя в лапах.

К тому же два дня спустя
она догонит его,
не от тоски, не от жажды, а просто.
Такой кривоногой, мелкой
не светит уже ничего,
вторая жизнь не по статусу,
не по росту.

Вот так. Не туда зайдёшь –
и ты уже персонаж,
шестьсот вариантов сходятся в точку,
в прицел зрачка.
К счастью, он обнимает собачку,
ему на меня начхать,
и всё хорошо пока.

Я смотрю на них безучастно,
ни острия ножа
не усмотреть во взгляде,
ни намёка,
ни знака.
Хозяин дремлет, а сука
в первый раз
прекращает дрожать –
она только выглядит дурой,
эта собака.

июнь 2013

«Мотылек…»

Мотылёк
в саркофаге кокона
сочиняет себя, выковывает.
Из вонючего комковатого киселя
собирается в ломкие лапки,
в крылышки васильковые,
те, что нас по весне умиляют
и веселят.

Мотылёк
разрывает бурые
и сухие останки прошлого,
выгибается, волочет себя.
Высоко,
на дрожащем листе
обсыхает, вбирая дрожь его,
и становится цветом.
Дыханием.
Мотыльком.

Дальше эту чешуйку неба,
мазок лазурного
запирают в пригоршне,
стискивают, несут.
Не желая при этом (смешно)
ничего зазорного:
просто глянуть ближе
на этакую красу.

Рассмотреть
переливы синего в жилках черного.
Дунуть в сжатый кулак.
Стряхнуть пыльцу с рукава.
Ощутить под ладонью биение
обреченного,
восхитительно смертного,
хрупкого существа.

Вы хотите мораль?
Что ж, могу отсыпать морали.
Открываем тетради,
пишем с красной строки:
«Мотылёк на цветке прекрасен,
но гениален –
мотылёк в кулаке».

май 2013

Луковый суп

Дмитрию Воденникову