Ученик колдуньи

— Вот и отлично, — ежась пробормотала Гвендолин. Кто бы знал, как тошно ей сделалось в толпе монстров! Айхе ведь просил не приходить, искренне просил. Подозревал, каким испытанием для нее обернется весь этот разношерстный ужас, словно порожденный горячечным бредом. Но она не могла не придти. Не могла. Цепенея от страха, подозревая, для скольких чудовищ они с Нанну представляют гастрономический интерес, Гвендолин вдруг осознала, что в этом море языческих кошмаров она единственная переживала за Айхе и желала ему победы. Одна против тысяч! Никто, кроме нее, не подбодрит его, никто не выкрикнет слова поддержки, не придаст сил. И Айхе предстояло сразиться не с одним лишь богом теней — о, нет! Ему предстояло выдержать колдовской напор целого скопища беспощадных духов. А разве легко не сломаться, когда ты один? Даже с перевесом в силе, даже с героическим мужеством — нельзя. Только теперь Гвендолин открылся весь кошмар происходящего. Представление ещё не началось, а в сердце уже открылась рана. И опять затошнило. И бросило в жар. И гортань пересохла, вызывая мучительные спазмы. Гвендолин подавилась кашлем.

— Ну, ну, тише, — Нанну сунула ей в ладонь какой-то тугой, сочный желтый фрукт. — Кусай, поможет.

По губам поползла сладкая мякоть, промочила горло, уняла гадкое щекотание.

— Спасибо, — выдохнула Гвендолин, вытирая слезящиеся глаза.

Нанну вдруг схватила ее за запястье и крепко сдавила. В ту же минуту прямо напротив лица одни за другими возникли мосластые волосатые ноги, туго перетянутые на ляжках закатанными серыми штанинами. За ними вниз съехали разнокалиберные животы: один жирный и колышущийся, как студень, второй подтянутый, третий вдавленный под торчащие ребра. И, наконец, показались обладатели данных крайностей: трое известных Гвендолин ныряльщиков, в чьи руки она едва не угодила в свою первую ночь в замке.

— Оп-па! — одышливо гоготнул жирный. — Какой сюрприз. Пришли поглазеть на жертвоприношение?

От наглых слов Гвендолин передернуло. «Айхе не погибнет», — она стиснула зубы.

— Пришли порадоваться первой победе, которая состоится на этой арене! — резко парировала Нанну. — А вот что вы здесь делаете?

— Нас госпожа послала следить за порядком, — гордо выпятил грудь тот, что с квадратной челюстью, и стукнул по камням древком копья с устрашающим зубчатым наконечником.

— Поглядела бы я, как вы, трое, будете его наводить, — насмешливо кинула Нанну, не отпуская запястье своей подопечной.

— За порядком на арене, — глумливо уточнил квадратный.

— У нас приказ добить дракона, если выживет, — лопаясь от нетерпения и собственной важности присовокупил субтильный, понизив голос. — Чтобы не мучился.

— Тихо ты, — жирный недовольно отвесил ему подзатыльник. — Перестань трепаться.

— Секрет, что ли? — обиделся тощий.

— Не убивай интригу, а то девушкам станет неинтересно.

— Понял…

— Увидимся, рыженькая, — квадратный скользнул по Гвендолин сальным взглядом, плотоядно облизнулся и затопал вниз.

— Далеко спускаться не будем, чтобы не привлекать внимание, — донесся его голос, — но если что, вы на подхвате.

— А если он обратно в мальчишку перекинется? — нервно полюбопытствовал дохлый.

— Тем проще.

Только теперь Нанну разжала пальцы и поглядела на Гвендолин, не живую и не мертвую от новой угрозы.

— Не бери в голову, — посоветовала она. — Эта троица мерзкая, но куда им до твоего дракона? Он же чародей, помнишь? Он себя в обиду не даст, тем более таким негодяям.

— Кагайя велела добить, — не слушая, прошептала Гвендолин. — Почему?

— Она называет это милосердием, — Нанну вздохнула. — Такое случается, если боец тяжело ранен и левиафан его не съедает. Наверное, это единственное милосердие, на которое она способна. Но это не наш случай, слышишь? О… явилась во плоти.

Гвендолин пошарила взглядом по средним террасам и заметила наконец прическу ведьмы, изогнутым черным шипом торчащую из массы гостей. Взять бы да выдернуть эту поганую занозу из ткани мироздания, чтобы и воспоминаний никаких не осталось. Гвендолин и не подозревала, что способна на настоящую, жгучую, как кислота, ненависть. Куда там гарпиям с их первобытными инстинктами до Кагайи!

Но что это? Ведьма пришла не одна. Вокруг ее укутанного в черный шифон силуэта прямо в раскаленном воздушном мареве плавали двое морских гадов. Извивающаяся морская гадюка Галиотис и Тридактна — акула со спиралевидными кластерами зубов на нижней челюсти. Кагайя любовно поглаживала первую по черной чешуе, когда та проскальзывала у нее подмышкой, и позволяла второй тыкаться острым носом в ладонь.

— Этим тварям сегодня будет, чем поживиться, — услышала Гвендолин одного из ныряльщиков. И позабыла обо всем на свете, потому что рядом с Кагайей маячила темная макушка Айхе.

— Блистательные господа и прекрасные дамы! — ведьма резко развернулась, всколыхнув бесчисленные слои и складки своего праздничного одеяния. Ее голос, многократно усиленный магией, разнесся по амфитеатру, достигая самых отдаленных уголков, и пресек гомон на трибунах.