Ученик пекаря

Джек взял у нее флягу: это действительно было вино. Он налил немного на ладонь и попробовал. Оно слегка прокисло, но еще вполне годилось.

Мелли между тем извлекла из подпола мешочки с овсом и пшеницей и еще какие-то свертки, обернутые в полотно.

— Похоже, охотники в былые дни заботились не столько о себе, сколько о своих лошадях. Нам овес и пшеница ни к чему.

Но Джек, углядев в хижине кирпичную печурку, улыбнулся. Теперь бы только немного дров да какой-нибудь горшок. Среди охотничьего снаряжения он отыскал чугунный котелок, но дров в доме не оказалось.

— Может, сожжем эту старую книгу? — предложила Мелли, разворачивая пакеты.

— Нет. — Работая писцом у Баралиса, он приучился уважать книги и не хотел жечь одну из них, тем более такую старинную. — Сожжем лучше сундук — он хорошо будет гореть. — Джек вынул книгу и перелистал ее, при этом из нее выпал какой-то листок. Джек подобрал его — это было письмо. Мелли подскочила и выхватила листок у Джека.

— Подписано большой буквой «Л» с завитушками — это подпись короля Лескета. — И Мелли прочла вслух: «Любовь моя, я не могу больше видеться с тобой в этом домике. Королева ждет ребенка, поэтому наши встречи должны прекратиться. Возьми себе эту книгу — она твоя, ведь ты так любишь читать ее. Пусть это будет моим прощальным подарком. Л.».

По лицу Мелли Джек видел, что она испытывает то же, что и он: стыд. Они невольно проникли в чужую тайну. Джек взял у Мелли письмо и снова вложил его в книгу. Им не следовало его читать — оно не предназначалось для чужих глаз. Джек поставил книгу на полку, а сундук разломал на дрова.

Снаружи быстро темнело, и у Джека на душе стало спокойнее: наемникам придется прервать свои розыски до утра. Хижину согревал пылающий в печурке огонь и наполнял запах стряпни. Джек сварил овсянку, приправив ее кусочком вяленого мяса. Он не был уверен, годится ли оно еще в пищу, но рискнул. Мелли сперва воротила от овсянки нос, но голод заставил ее переменить мнение. Сняв пробу, она прикончила весь котелок, съев куда больше Джека, а потом свернулась клубочком около печки и уснула.

Джек посидел еще немного, обдумывая, как им быть завтра. Мысль о том, чтобы провести еще сутки в хижине, была очень соблазнительна. Снаружи выл ветер и лил дождь, и Джек решил, что утро вечера мудренее.

* * *

Он парил высоко над облаками, и небосвод мерцал холодными огнями тысячелетий. Никогда еще небеса не казались ему столь прекрасными и столь устрашающими: они дразнили его своей близостью. Он летел, освобожденный от тела и души, — струйка дыма, облачко атомов, несомый лишь силой собственной воли.

Настало время спуститься на землю: небеса карают безумием тех, кто смотрит в них слишком долго. Он устремился вниз, оставив позади звезды и мрак Вселенной. Он пронизал облака, и влага, насыщавшая их, не задела его. Он спускался все ниже и ниже, к черневшей под ним земле.

Он различал уже серый четырехугольник замка, смутное пятно городка. На юге черной стеной стоял лес — место его охоты.

Ниже, еще ниже — и лес, казавшийся с высоты сплошным монолитом, начал обретать очертания. Из мрака выступали деревья, кусты, молодая поросль. Ему открывалось свечение живых форм — от огромного оленя, стоящего во всей красе на травянистом склоне, до ничтожного червячка, прокладывающего себе дорогу в затвердевшей земле. Природа представала перед ним во всем своем многообразии, живая и обильная.

Поиск вел его в глубину леса. Он мчался между стволами, и голые ветви колыхались, когда он пролетал мимо. Вдали блеснуло что-то, привлекшее его, и он свернул в ту сторону. Там чувствовалось творение человеческих рук — какое-то строение, почти невидимое в густой чаще. Он плавно слетел вниз и проник в трещину между бревнами хижины.

Его подозрения оправдались — девушка и парень спали около печки, где едва теплился огонь. Он проплыл над ними, и оба зашевелились во сне, но не проснулись.

Довольный своим успехом, он удалился, велев своему теневому существу вернуться в тело. И снова полетел между деревьями, равнодушный к их красе. Его время было ограничено, и он подвергался опасности остаться бестелесным на веки вечные.

Он снизился над замком и пронизал многочисленные слои камня, торопясь воссоединиться со своей плотью. Вот и оно, его тело. Как слабо оно дышит, как бледна кожа! Он проник внутрь, в мягкие серые сумерки, ощутил великую слабость и изнеможение и провалился в забытье.

Глава 21

Мелли повернулась, стараясь устроиться поудобнее на твердом полу, и сквозь полуоткрытые веки заметила, что уже светает. Вставать не хотелось, не хотелось возвращаться из сказочного мира сновидений. Пробуждение означало новый день, когда опять надо бежать и прятаться от наемников Баралиса и людей отца. Снова терпеть голод и холод, страх и усталость. Как хорошо лежать здесь, у остывающей печки, и притворяться, что никаких страхов не существует!