Ученик слесаря

Тут ему пришло в голову, что этой статистикой может владеть кладовщица. У нее в журнале мыло отмечено. Кто когда его получал. И когда его получать прекратил, это мыло. Вполне возможно, что не склонность к статистике его к кладовщице влекла, а совершенно другой интерес. Но кто сказал, что эти два интереса несовместимы?

Сыр, который Иван из столовой унес, пропах смесью различных смазок, которыми тряпка была пропитана. Он переложил его в целлофан и герметично закупорил, чтоб не провонял холодильник.

Ночью дядь Петин зуб покоя ему не давал. То снилось Ивану, что он бесконечно долго бредет вдоль какого-то частокола, и наконец, обнаружив в нем дыру, понимает, что это выпавший зуб Петрухи, а заглянув - отпрядывает в ужасе. Там за частоколом такое... Но какое, он не успевает рассмотреть. Потом - что у него самого расшатались все зубы, он сует пальцы в рот и вынимает их один за другим. То он находит чей-то выпавший зуб и дерется из-за него с Петрухой, который пытается у него этот зуб зачем-то отнять. То остается зуб в куске сыру, а налетевший арёл выхватывает этот сыр прямо из рук и вертикально взмывает вверх, движимый реактивной силой.

Однажды кратко, но более связно, приснилось следующее. Будто они с ББ, то и дело роняя, пытаются поднять к потолку Петруху. Там на балке сидит мертвый Етишкин, а с рук его свешивается то ли кабель, то ли петля. Петруха тяжел, словно налит свинцом. Иван то и дело роняет свой край его туловища.

- Тужься, тужься, пацан, - хрипит ББ, которому тоже тяжко. - В тяжелой атлетике легких побед не бывает.

Но тут понимает Иван, что и Слесарь не менее, чем Етишкин, мертв, да и с Петрухой что - не поймешь: жив ли он, или мертв, или ни то, ни сё? И надо бросать всё к чертовой матери и бежать писать заявление. Или уволиться без отработки, пусть потом пишут в трудовой книжке все, что хотят. Но где-то на заднем плане маячит лицо Александры, оно печально, плачевно, это лицо, ибо слезы текут, а глаза, что их источают... Ах, какие глаза. В мире постоянно творится что-то неладное - при невнимании одних, при молчаливом, а то и активном соучастии вторых и третьих. Надо все время вмешиваться и менять этот мир к лучшему. Он понимает, что не может так просто бросить всё и уйти. Надобно спасать мир.

- За мылом зайди, - сказал механик, встретив Ивана в начале рабочего дня.

Мыло выдавали раз в месяц. Срок Ивана недавно истек. Да он эти вонючим куском и не пользовался. Своё покупал. Но раз положено, то отдай. Он и пошел. Кстати и Александру повидать, может и правда удастся что-то через нее выведать.

Его тревожила все эти дни загадка несчастных случаев, произошедших с интервалом аккуратно в месяц. Тот в конце первой декады и этот. Тот в ночь - и этот в ночь. Он не оставлял попыток выяснить все, что можно, через слесарей - осторожно, так, чтоб не навлечь на себя подозрения в трусости или в шпионстве. И когда Слесарь с большой буквы спросил его - в шутку или всерьез - уж не заслан ли он сюда от профсоюзов, чтоб вынюхивать да донесенья писать, Иван всякие разговоры на эту тему средь слесарей прекратил.

Тем более, что другой беззлобно, но прямо спросил:

- Да чего ты вокруг нас всё вынюхиваешь? Да ты не из ментуры, братан?

Ивану и в голову не приходило обращаться в милицию. В русском менталитете всякое с ней сотрудничество считается предосудительным. Западло, да и только. За исключением тех ситуаций, когда самого бьют. Тут уж выбирать не приходится: милиция, так милиция, кирпич, так кирпич. Что первое под руку подвернется. Надо сказать, что милиция, да и полиция с царских времен, сама постаралась очень, чтоб испортить себе репутацию. Но думается, дело не в репутации. Тогда в чем?

Но между делом Иван продолжал прислушиваться, если разговор в эту тему при нем возникал. А он возникал постоянно и в привычку вошел. Он узнал таким образом, что кроме этих двух происшествий случай со смертельным исходом был еще в марте. Апрель был пуст от событий, а вот февраль вновь ими отмечен. А что было до февраля, толком никто ничего не помнил. Да и было ли что-либо вообще? Словно жизнь на земле впервые за четыре месяца до текущего дня возникла. Столь короткая память бывает, когда народное подсознание пытается отсечь какой-нибудь ужас. На это психологическое предположение Иван наткнулся в большом словаре, куда заглянул по поводу Фрейда. Фрейдом оказался интеллигентный мужик с бородкой, глядевший с маленькой фотографии над вокабулой. Вид его почтенье внушал. Но не доверие. Так что Иван, наскоро прочитав статью, словарь захлопнул, решив про себя, что не стоит это Фрейд глубокого изучения.