Ученик убийцы [издание 2010 г.]

— Но он не может вернуться в Олений замок? — осенило меня, и от этой мысли я заледенел.

В руках у меня по-прежнему было полно осколков.

— В замок он вернуться не может. Не годится будоражить народ визитами бывшего наследника. Лучше, чтобы он тихо исчез.

Я бросил осколки в очаг.

— По крайней мере, он может куда-нибудь поехать, — пробормотал я. — А я не могу даже пойти в город.

— А это для тебя так важно? Пойти в грязный, протухший маленький порт — такой, как город Баккип.

— Там есть люди… — Я запнулся. Даже Чейд ничего не знал о моих городских товарищах. И я очертя голову ринулся вперед: — Они называют меня Новичком. И они не думают — «вот бастард» — каждый раз, когда смотрят на меня.

Никогда раньше я не облекал это в слова, но теперь вдруг очень ясно понял, в чем состояла для меня привлекательность города.

— А-а, — произнес Чейд.

Плечи его шевельнулись, как будто он вздохнул, но ничего не сказал. Через мгновение он уже учил меня, как можно заставить человека захворать, просто накормив его ревенем и шпинатом одновременно, и даже убить его таким образом, если порции будут достаточно велики. При этом можно не подавать к столу ни капли яда. Я спросил, как уберечь от расстройства остальных людей за тем же столом, и наша беседа потекла по обычному руслу. Только позже я понял, что слова Чейда о Чивэле были почти пророческими.

Двумя днями позже я был удивлен, когда мне сказали, что Федврен попросил моих услуг на день или на два. Я был удивлен еще больше, когда он дал мне список того, что ему нужно было в городе, и достаточно серебра, чтобы купить все это, и еще две лишние медные монеты, которые я мог потратить по своему усмотрению. Я затаил дыхание, ожидая, что Баррич или кто-нибудь другой из моих наставников запретит это, но вместо того мне было велено поторопиться. Я вышел из ворот с корзиной на руке, голова у меня кружилась от неожиданной свободы. Я сосчитал месяцы, прошедшие с тех пор, как мне последний раз удалось ускользнуть из замка, и пришел в ужас, обнаружив, что миновал уже год, а то и больше. Никто не сказал мне, когда я должен вернуться. Я был уверен, что смогу прихватить час или два для себя и никто ничего не узнает.

Список Федврена был весьма обширным, и я обошел весь город. Зачем-то писарю понадобились сушеные волосы морской девы и немалое количество орехов лесника. Может быть, он использует все это, чтобы делать цветные чернила, решил я. Не найдя требуемого в обычных лавках, я отправился на базар в гавани. Там всякий, у кого было одеяло и что-нибудь для продажи, мог объявить себя купцом. Морские водоросли нашлись достаточно быстро, и я сразу выяснил, что это обычный ингредиент для приготовления тушеной рыбы. Поиски орехов заняли больше времени, потому что они поступали не из моря, а с материка и было не так много продавцов с такими товарами. Но все-таки я нашел их среди корзин с иглами дикобраза, резных деревянных бус, горок семечек и листов отбитой коры. Женщина, которая торговала всем этим, сидя на одеяле, была стара, и волосы ее с возрастом стали скорее серебряными, чем белыми или серыми. У нее был крепкий прямой нос и широкие скулы. Она принадлежала к расе одновременно и чужой, и странно мне знакомой. Мурашки пробежали у меня по спине, когда я внезапно понял, что эта женщина с гор.

— Кеппет, — сказала женщина на соседнем коврике, когда я сделал покупку.

Я взглянул на нее, думая, что она обращается к своей товарке, которой я только что заплатил, но женщина смотрела на меня.

— Кеппет, — повторила она довольно настойчиво, и я стал ломать голову, что же это может означать на ее языке.

Очевидно, это была просьба, но старуха надменно смотрела в сторону, и я только недоуменно пожал плечами, а потом отвернулся, запихивая орехи в корзинку. Я не сделал и дюжины шагов, когда снова услышал ее визг:

— Кеппет!

Я обернулся и увидел, что женщины дерутся. Старуха схватила младшую торговку за запястье, а та билась, пытаясь освободиться. Остальные торговцы вокруг встревоженно поднимались на ноги и убирали свой товар от греха подальше. Я мог бы постоять и посмотреть еще некоторое время, если бы мне на глаза не попалось другое, более знакомое лицо.

— Расквашенный Нос! — воскликнул я.

Она повернулась ко мне, и на мгновение я решил, что ошибся. Год прошел с тех пор, как я в последний раз видел Молли. Как она могла так сильно измениться? Темные волосы, которые прежде были практично зачесаны за уши, теперь свободно лежали на ее плечах. И она была хорошо одета — не в камзол и широкие штаны, а в блузку и юбку. При виде ее взрослой одежды я потерял дар речи. Я мог бы повернуться и притвориться, что обращался к кому-то другому, если бы не вызывающий взгляд ее темных глаз, когда она холодно спросила:

— Расквашенный Нос?

Я настаивал:

— Разве ты не Молли Расквашенный Нос?

Она подняла руку и откинула прядь волос со щеки.

— Я Молли Свечница. — Я увидел искру узнавания в ее глазах, но голос ее оставался холодным, когда она добавила: — Я не уверена, что знаю вас. Ваше имя, сударь?