Ученица Калиостро

— Еще двадцать лет назад у нас тут было отравление белым мышьяком, который привезли из Сакса, мне герр Струве рассказывал, — возразил Давид Иероним. — И еще была какая-то странная история с «лунным купоросом», который продали в аптеке Лебедя. Его нужно принимать по две крупицы в четырех унциях вина при эпилепсии — старое испытанное средство. То ли больной решил, что чем больше — тем лучше, и сам за несколько дней опорожнил весь пузырек, то ли кто-то из близких решил избавить его от страданий. А признаки отравления те же, что и от мышьяка. Правды так никогда и не узнали.

Маликульмульк слушал и сопоставлял. В месте, где собирались игроки, невзирая на государев указ об истреблении карточных игр, невзирая также на указ покойной государыни, которым запрещались игорные дома и которого, кстати, никто не отменял, обнаружен труп. Похоже, на кону были очень большие деньги. Но после такого события игроцкая компания, скорее всего, разбежалась и затаилась.

Уж не та ли, что обобрала Дивова?..

Паррот остановился в новой гостинице «Лондон». Маликульмульку это было по пути в Рижский замок. Простившись с Давидом Иеронимом, они молча пошли рядом. И Маликульмульк просто кожей чувствовал, как этот человек его не одобряет. Хотя причины вроде не было — в «Лавровом венке» расплатились вскладчину, политику не обсуждали. Разве что тот клок капусты.

Он уже сталкивался с такой внезапной и беспочвенной неприязнью. Он знал: что-то в нем есть, отталкивающее некоторых людей, невзирая на все таланты и дарования. Маликульмульк с этой бедой смирился — как философу положено смиряться с дурной погодой.

Оставалось только считать шаги.

Когда он в одиночестве подходил к Рижскому замку, начался дождь.

* * *

На столе начальника канцелярии собралась гора бумаг — большинство на немецком, несколько на русском. Это была переписка из-за человека, который такой суеты вовсе не стоил, — браковщика пеньки Иоганна Якова Циммермана.

Три года назад его назначили на эту должность потому, что так решил секретарь тогдашнего гражданского генерал-губернатора Нагеля. Магистрат же покровительствовал другому претенденту. Ратсманы действовали по старинке, словесно, Нагель же потребовал от них письменного представления в соответствии с письменной же инструкцией. Поскольку они вовремя не подготовили документов, то Циммерман и угодил в браковщики. За ним стали следить, прихватили его на неисполнении каких-то обязанностей, нашли свидетелей и по приговору ветгерихта, особого суда по торговым делам, браковщика с места погнали. Причем даже неясно было, имел ли ветгерихт право вообще рассматривать это дело. Однако магистрату этот приговор был нужен, и, соответственно, его утвердили.

Циммерман со своей жалобой дошел до столицы, до самой юстиц-коллегии, после чего вся эта история была спущена из столицы вниз — только что вселившемуся в Рижский замок князю Голицыну. Голицын уже знал, что такое рижский магистрат, и за Циммермана вступился. Опять началась переписка, опять одна кипа исписанной бумаги шла войной на другую кипу, и все это — на столе у человека, который ничего не смыслил в рижских обычаях и законах.

Для развлечения Маликульмульк читал проект о соединении реки Курляндская Аа с каким-то озером, от чего предвиделась польза для казны. Проект был написан по-немецки, и одолевать его приходилось с помощью лексикона.

Два дня канцелярия разгребала дело Циммермана, а ведь еще постоянно привозили депеши из столицы и нужно было готовить и отправлять ответные донесения. Маликульмульк понимал, что всех тонкостей канцелярской службы философу не осилить никогда. На помощь пришел Косолапый Жанно. Он выбрал верный путь: просто нужно догадываться всякий раз, чего хочет князь Голицын, и не морочить себе голову древними обычаями, имеющими тут силу закона со времен епископа Альберта, основавшего сей город. Потому что магистрат умнее уже не станет, а от князя многое зависит — да князь и не дурак!

А Маликульмульк напомнил себе, что все это — суета сует, и канцелярия пристанище временное. И, кстати, в голове образовался план пресмешной комедии на кулинарной основе. Так что полезно было бы половину всех этих кляуз на Циммермана как-нибудь потерять и сесть за пьеску. Тем паче за окном ливень, более развлекаться нечем. Разве что открыть в башне окошко и играть на скрипке ветрам и стихиям.

В такой ненастный вечер хорошо по-приятельски собраться за столом с почти незнакомыми людьми, приготовив мелки и запечатанные карточные колоды. И, плотно усевшись на стул, приступить…